Мятежная - Пенни Ллэйн

В поселении не так много свободных женщин. Из молодых всего две: Зинка, на два года старше, и Софья, ровесница, — её муж погиб на охоте. Вряд ли Тёма встречался с кем-то из замужних, слишком велик риск. За измены отправляли в шахты.

Пока он работал, я провела дома небольшой обыск. В ящике стола нашла его блокноты, обрадовалась: раньше он часто рисовал меня, вдруг и свою пассию уже запечатлел. Но нет. Похоже, он вообще не брал в руки карандаш в последнее время. В блокноте лишь старые рисунки. Хотя он мог купить новый и носить его с собой. Я положила блокнот на место и тут заметила в дальнем углу знакомую вещицу. Янтарный камень на нитке. Он его снял. Мы больше не связаны. Это ударило меня больнее, чем если бы я застала его в постели с другой. Он снова меня предал.

Я решила проследить за ним. Стала часто гулять с коляской по улицам, где он работал. Вроде как случайно. Специально шла по другой стороне, чтобы если он и заметит, то не сразу. И однажды, проходя мимо, увидела, как он болтает с Софьей. Всё-таки она. Я так и думала. Ничего предосудительного они не делали, обычный разговор, обычный смех. Разумеется, они не стали бы флиртовать посреди улицы, где полно рабочих и строителей. Но то, как он смотрел на неё… я давно не видела такого взгляда. И возненавидела эту женщину.

Дома к ненависти добавился страх. Если Тёма и правда попросит развод, чтобы уйти к ней? Мы давно не живём как муж и жена, это вполне могло сыграть в его пользу. Он женится на Софье. А если Ваню отдадут ему? Ведь ребёнок должен расти в полной семье. Тёма — его отец, имеет такие же права, как и я. Я бросилась к кроватке, схватила тут же проснувшегося Ванечку, который разразился отчаянным плачем, прижала его к сердцу и сидела в углу комнаты, боясь разомкнуть объятия. Ванечка так и уснул в моих руках.

Каждый мой день превратился в кошмар. Вот сейчас Тёма зайдёт в детскую и сообщит, что нас вызывают к Советнику. В выходные он уходил с Ваней на прогулку, а я металась по дому как раненый зверь. Вдруг он не вернётся? Что, если они уже всё решили, и меня просто поставят перед фактом? И как только Тёма переступал порог, выхватывала Ванечку из его рук и скрывалась в детской. Мама, забежав к нам в гости, сказала, что у меня нездоровый цвет лица, позвала на приём, но я отказалась.

Она сторонилась меня, как и все в поселении. Я внушала им страх. Может, и Тёме тоже. Тот мужчина со шприцем, из научной лаборатории, что изувечил меня, спустя месяц умер. Зашёл после работы в лавку за хлебом, вдруг побледнел и упал замертво. Врачи сказали, тромб оторвался. Но, готова дать голову на отсечение, в поселении все поверили, что это моих рук дело. Я же его прокляла. Мне и самой бы хотелось верить, что у них не получилось, и я по-прежнему сверхчеловек. Но, увы, волшебного сияния больше нет. Внутри меня только пустота.

Глава 36. На счастье

Ванечке исполнился год. Тёма позвал родственников: мою маму, Антоху с семьёй и своих родителей, я приготовила ужин и весь вечер просидела с приклеенной улыбкой, пока внутренности сводило от страха. Если Командующий заметит, что мы в ссоре, нас пригласят на беседу. А там выяснится, что никакой семьи уже нет. И тогда они заберут Ваню. Я даже пару раз обняла Тёму, поймав его удивлённый взгляд. И смогла вздохнуть с облегчением, только когда за последним гостем закрылась дверь. Мы вместе мыли посуду на кухне. Впервые за несколько месяцев мы что-то делали вместе. Тёма закатал рукава рубашки, чтобы не намочить, и я украдкой смотрела, как ловко его пальцы скользят по тарелке. Невольно вспоминая, как эти самые пальцы когда-то ласкали моё тело. Пришлось до крови закусить губу, чтобы физическая боль заглушила душевную. Он стоял так близко, всего-то протянуть руку… Я мечтала броситься в его объятия, зарыться носом в ворот рубашки и почувствовать, как его крепкие руки сжимают талию.

Я вдруг поняла, что больше нет той обиды и ощущения предательства, что оттолкнули меня от него. Не заметила, когда они исчезли. Эмоции улеглись, я смогла оценить ситуацию объективно и оправдала Тёму в своих глазах. Подсознательно. Он сделал всё, что мог. Он всегда оставался хладнокровным в стрессовых ситуациях, в отличие от меня. Он всё сделал правильно. Решил, что мой дар — это самая малая жертва, он никогда не понимал, насколько это важно для меня. Но он и не обязан. Обычным людям такое не понять.

Последняя тарелка выскользнула из моих рук и разлетелась на звенящие осколки по полу.

— На счастье, — прошептала я. Тёма горько усмехнулся. Мы одновременно присели, чтобы собрать осколки и стукнулись лбами, что вызвало нервный смех, переходящий в хохот до коликов в боку. А потом, всё так же сидя на полу, я вдруг разрыдалась, и Тёма замер в растерянности.

— Прости, — еле выдавила я из себя между рыданиями. — Я снова всё испортила.

— Ты из-за тарелки что ли? Да у нас их полно! — не дошло до него.

Я резко качнула головой.

— Что случилось то? — он робко задел моё плечо. — Ань?

— Всё кончено, да? Ты больше ничего ко мне не чувствуешь? — Глаза застилали слёзы, рекой текли по щекам, словно пытались вынести из моей души всё, что там копилось столько времени.

— А мои чувства ещё имеют какое-то значение? — тихо спросил он. Я только кивнула в ответ. Он осторожно протянул руку и коснулся моей мокрой щеки. Я закрыла глаза, но даже так не получилось сдержать слёз. Тёма рывком притянул меня к себе, прижал крепко, будто если ослабит хватку хоть немного, мы оба лишимся жизни. И мы сидели так, обнявшись, целую вечность.

— Я люблю тебя, — шептал Тёма мне на ухо, тут же подтверждая слова жадным поцелуем. — Никогда не переставал любить.

Я хотела спросить про Софью, но отмахнулась от своих мыслей. Неважно. Уже неважно, переспали они или нет. Тёма — мой. Всегда был моим. И всегда будет. А я — его. Я отвечала на его поцелуи и исступлённо шептала эти три заветных