Мятежная - Пенни Ллэйн
— Ага, ещё и его под трибунал подвести! Думаешь только о себе! — Он уверен в своей правоте, ни капли раскаяния. А я ещё надеялась, что он хотя бы попросит прощения. Тёма не унимался: — Никто не собирался тебя казнить! Побег — не преступление! Это ты вбила себе в голову, что тут тюрьма! Мы могли спокойно уйти!
Понятно, ему уже прочистили мозги.
— По-твоему, то, что они сделали со мной — пустяк? — я говорила сквозь зубы, больше всего хотелось броситься на него с кулаками. Он не понимал, что я чувствую. Никогда не понимал.
— А что с тобой сделали? Ты вроде цела и невредима!
— Они убили во мне дар! Мою сущность! Представь, что тебе бы отрубили руку, а я бы сказала, что всё в порядке! Не раскисай! Можно жить и без руки! Именно это ты сейчас делаешь!
— Не драматизируй. То, что забрали у тебя — лишнее. Сверхспособности. То есть то, что даётся в довесок к необходимому. Теперь ты такая же, как все в поселении. Вообще-то, это было условием на входе в бункер. А вы всех обманули. Скрыли. Подвергли жителей опасности. Ты даже управлять своим даром не умела толком. Ты моего брата пыталась убить! А я вожусь с тобой, ещё убедить в чём-то пытаюсь… Если я кого и предал, то свою семью! Из-за тебя.
Я вытерла рукавом мокрые от слёз щёки, прижала к себе Ванечку — это подействовало успокаивающе. Мы разбудили его своими криками, он захныкал, и разговор пришлось на этом закончить. Впрочем, не стоило и затевать. Мы словно говорили на разных языках. Наверно, так всегда и было. Мы — разные. Обычные люди никогда не понимали особенных, всегда боялись. Годы, ушедшие на то, чтобы добиться равноправия и жить, не скрываясь, потрачены впустую — всё вернулось на круги своя. Мы снова изгои. И то, что они забрали дар, не сделало меня одной из них.
Я поселилась в детской. Тёма не обращал на меня внимания, уходил с утра на работу, я готовила ужин, немного прибиралась, большую часть времени проводила с Ваней. Молоко так и не появилось, пришлось кормить смесью, но Ванечка бодр и весел, да и плакать стал намного меньше. Несколько раз в день я выходила с ним на крыльцо — подышать свежим воздухом. Снег растаял, в воздухе приятно пахло свежестью. Тёма вернулся с работы с детской коляской, чему я здорово обрадовалась, но не подала виду. Будем теперь ходить на прогулки.
Через неделю у Тёмы, похоже, сдали нервы, он со мной заговорил. Так, будто ничего не произошло, и мы всего лишь немного повздорили. Я не реагировала. Он накрыл стол к ужину и зашёл в детскую. Молча взял меня за руку и выволок из комнаты, не обращая внимания на сопротивление.
— Садись! — Указал на стул. Я не шелохнулась. — Ань, хватит уже разыгрывать спектакль! Прости за то, что я тебе наговорил, но ты тоже неправа! У тебя всегда виноваты все, кроме тебя самой!
— А в чём я виновата? В том, что хочу быть свободной? В том, что родилась необычным ребёнком?
— В том, что ты действуешь из своих эгоистичных побуждений, не заботясь о последствиях! Ты с самого начала пыталась манипулировать мной, внушая как ужасно жить в Долине камней! А свой дар для чего использовала? Чтобы проклятие на меня наложить?
— Заклинание, — машинально поправила я.
— Да не суть! А мы ведь были лучшими друзьями! Страшно подумать, что ты могла сотворить с тем, кто тебе не нравится! Они не убили в тебе способности, они вылечили тебя от недуга. Опасного. Что хорошего тебе этот дар принёс? Сын умирал у тебя на руках от голода, это они, они! — Тёма указал пальцем в сторону двери, — спасли ему жизнь. Признай, что ребёнку здесь лучше. Он должен расти в нормальных условиях, хорошо питаться, получать медицинскую помощь, если понадобится. Я не жалею, что пошёл тогда за тобой. Наверно, у нас могло бы получиться. Но сложилось иначе. Давай попробуем стать настоящей семьёй. Здесь. Ради сына.
Его слова звучали разумно, в моей голове тоже проносились мысли о смирении, о возможности приспособиться к жизни в Долине, пока Ваня не повзрослеет. И потом мы сможем уйти вместе. Если то, что говорят — правда, и никто не держит нас в поселении. Но просто так сдаться не получалось. Я злилась на Тёму, я по-прежнему чувствовала его предательство и ничего не могла с этим поделать.
— У нас не получится настоящей семьи, — безжалостно произнесла я. — Мы не подходим друг другу. Советник ошибся. Мне противно находиться с тобой рядом.
— Тогда я обращусь к Совету с просьбой подобрать мне другую жену, — он смотрел на меня со злостью, — ты давно не выполняешь супружеский долг.
Я молча развернулась и ушла в детскую к Ване.
Глава 35. Измена
Вряд ли Тёма куда-то обращался, но домой возвращался поздно, часов в девять вечера; заходил в детскую поиграть с Ванечкой, меня игнорировал. За пару недель только раз заговорил со мной. Как-то мы с Ванечкой возвращались с прогулки и, подойдя к дому, я увидела, что он весь разрисован красками: «Сжечь ведьму!», «Проваливай из нашего города», «Здесь не место для монстров». Я запнулась на ровном месте, испуганно огляделась по сторонам. Никого. Большинство в это время на работе, дети в школе. Да и улица у нас ещё застроена не больше, чем на половину. Последние несколько метров до дома я почти пробежала, ловко лавируя детской коляской между кочками и ямами.
И в тот вечер Тёма снова заговорил со мной. Всего лишь спросил, кто это сделал. Хотела бы я знать. Удивительно, но его сочувствие (неподдельное) меня тронуло почти до слёз. Он здорово разозлился, побежал в полицию. И даже вернулся с участковым, несмотря на довольно позднее время. Они вместе ходили по улицам, опрашивая жильцов. Я отказалась выходить из дома. Виновных нашли быстро: парочка подростков, прогулявших в тот день школу.
— Больше никто тебя не обидит, — заявил Тёма, вернувшись. И моё сердце радостно затрепетало. Хотелось броситься ему на шею, прижаться всем телом, вдохнуть его родной запах… Конечно, ничего подобного я не сделала. Он стоял и смотрел на меня, будто чего-то ждал или хотел сказать, потом пожелал «спокойной ночи» и вышел. А я почему-то расплакалась.
Может, чувства к нему не совсем умерли? Или мне просто нужен кто-то, на кого можно положиться. А Тёма всегда был самым близким
