И жар-птица в подарок (СИ) - Гэлбрэйт Серина

Юлисса скомкала газетную вырезку, сжала в ладони, слушая треск стремительно сгорающей бумаги, стряхнула с пальцев остатки и посмотрела вниз, на замок. С земной тверди по эту сторону пропасти Агатовая чайка казалась маленькой и хрупкой, невесть как уместившейся на каменной стреле, поднимающейся из сизого тумана на дне. Ниже уровня самого замка сверкнул рыжий огонёк, словно зеркальце, поймавшее луч солнца, и Юлисса, усмехнувшись, шагнула с края обрыва в пропасть. Взвилась к голубому небу огненной птицей и полетела к приснопамятной нижней площадке для порталов.

Как и все последние дни, Дэйм стоял, облокотившись на парапет, смотрел вдаль и вертел перо в руках. Опытным путём, то бишь посредством обычной слежки Юлисса выяснила, что властный спускался сюда каждый день в одно и то же время, неизменно с пером, и с полчаса любовался пейзажем, а может, и просто размышлял в тишине и покое. После оглядывался так, будто надеялся увидеть нечто новое, чего тут не было прежде, и уходил. Следила Юлисса, укрывшись среди зелени на другой стороне пропасти, с четвёртого числа, хотя подозревала, что медитировать на каменные стены Дэйм начал несколько раньше.

Но, к чести своей, за все эти полторы недели властный не предпринимал попыток заявиться в мир людей и завлечь Юлиссу обратно обещаниями золотых гор и уверениями в собственных нежных чувствах.

Юлисса оценила стремление позволить решить ей самой вопреки привычкам властного князя.

Правда, говоря откровенно, на долгосрочную проверку ей же в первую очередь терпения и не хватило.

Досадный просчёт. А с другой стороны, она женщина, может и передумать.

На шелест крыльев Дэйм среагировал немного запоздало, Юлисса успела снизиться и зависнуть над самой площадкой, когда мужчина наконец выпрямился и медленно обернулся. Посмотрел на неё недоверчиво, настороженно, словно полагая её фантомом, проекцией, что вот-вот издевательски мигнёт напоследок и исчезнет.

— Юлисса? — уточнил так, будто огненные птицы здесь косяками летали, и заявиться в гости могла любая.

— А ты ждал кого-то ещё? — Юлисса встала на камни, и Дэйм шагнул к ней, разглядывая внимательно, с робкой, опасливой радостью.

— Нет, но… ты вернулась?

— Вернулась. Я же говорила, мне нужна возможность решить самой.

— И ты решила?

— Ну вот она я, — Юлисса развела руками и мужчина, спохватившись, глаза отвёл и принялся в спешке расстёгивать пуговицы.

Пиджака или куртки на властном не было, поэтому в ход пошла рубашка. Поданную одёжку Юлисса приняла и надела, застегнула несколько пуговиц.

— Подумать только, я наконец вынудила тебя снять рубашку, — заметила в шутку.

— Подумать только, ты уже носишь мою рубашку, — в тон ей парировал Дэйм.

— Да, прогресс в отношениях налицо, — Юлисса покрутила попавшую под пальцы пуговицу и кивком указала на слабо мерцающее перо в руке мужчины. — Нашёл?

— Трудно было не заметить.

— Новость о помолвке Ребекки вызвала приличный ажиотаж. Удивлена, что ты всё же позволил ей обручиться не с отборным победителем…

— Возможно, в словах Беки и есть доля истины: лучше умереть, познав перед тем хоть немного счастья, чем как обычно погибали женщины нашего рода, — Дэйм вдруг взял Юлиссу за руку, подвёл к парапету.

Подтянув полу рубашки под попу, дабы не сидеть совсем уж на голом камне, Юлисса опустилась на край. Властный сел рядом, вновь повертел перо, глядя, как опахало вспыхивает по краю крошечными язычками, сияет то ярче, то бледнее, будто трепещущее пламя свечи.

— Предки не сразу хватились… умерло три княжны, прежде чем они сообразили, что переданная девочкам ипостась поглощает их самих, их разум, личность не хуже, чем до того у мальчиков. Вероятно, один из проведённых тем князем ритуалов… а таковых было больше, чем допустимо, чем вообще возможно выдержать живому существу… или все они вместе дали побочный эффект. Женщины в куда меньшей степени проявляли агрессию по отношению к другим, подчинялись звериной сущности, но впадали в депрессию, замыкались в себе, пожирали самоё себя изнутри. Естественно, это прискорбное обстоятельство сочли печальным, однако чрезмерного внимания не стоящим. Об особенностях княжон просто стали говорить ещё меньше, чем раньше. Были и везунчики, которых миновала горькая эта чаша. Безумие то возникало, то исчезало, и никто не мог предсказать наверняка, что ждёт следующую новорожденную. А когда новая грань безумия проявилась и у мужчин, предкам и вовсе стало не до проблем тех, кто уходил в другой род и к нашему формально больше не принадлежал.

— А дать девушкам свободу выбора застарелый шовинизм не позволял?

— Брак и сопровождающий его ритуал веками оставались единственным способом хоть как-то контролировать происходящее. Одной княжне так и не случилось выйти замуж, но даже отсутствие оков вынужденного союза её не спасло, наоборот, усугубило ситуацию и ускорило развитие. Не суть важно, какими причинами руководствовался каждый князь, устраивая очередной отбор, однако никто не мог допустить такого риска, как зверь, способный в любой момент вырваться на волю. Замужем княжна была в большей безопасности, нежели в ожидании неизвестного будущего в Чайке… по крайней мере, так считалось.

— Дэйм, всё намного проще и ты это знаешь, просто признавать не хочешь, — вздохнула Юлисса. — Твой род веками использовал собственных дочерей и преспокойно выбрасывал при первой же неисправности. У твоих предков-мужиков возникали проблемы, и они носом землю рыли, лишь бы решение найти. У твоих предков-женщин возникали проблемы — ну и пошли они к бесам, больно надо, с бабами возиться. Их дело маленькое, терпеть и рожать. Не думай, тебя я не виню, тем же самым занимались и другие расы и народы, а уж мир людей в этом вопросе, наверное, слона съел. Теперь я понимаю, почему с повышением порядкового номера отбора понижалась планка… проблема была не только в возрасте. Понимаю, почему претенденты приезжали несмотря ни на что — многие живут поболе людей, а тут всего-то надо монстрообразную жёнушку лет двадцать потерпеть и можно с чистой совестью новую брать, которая и сына подарит, и в постели порадует, и в свет вывести её не стыдно будет. И, кстати, скольких княжон добивали втихомолку, потому что надоела, или среди живых засиделась, или совсем достала со своим сумасшествием? Любовь на княжон может снизойти, а может и нет. Да и неизвестно, в кого влюбится девушка, вдруг неподходящий будет, не по статусу, вдруг взаимностью не ответит, вдруг назавтра любовь закончится… куча «вдруг», «если», «может», на которые проще забить и не связываться. Отборы, они всяко надёжнее. Тот же Динеш, например. Ну вот выиграл бы он отбор, взял в жёны Ребекку… потом ещё кого-нибудь взял и тоже в законные супруги. Хорошо ведь, он-то точно внакладе не остаётся. И никому ничего не надо менять, ибо всем нормально, а кому не нормально, тех не спрашивают.

Уточнить бы ещё, при каких обстоятельствах погибла мать Ребекки, самоубийство там или убийство, однако Юлисса решила тему эту не поднимать.

Во всяком случае, не сейчас.

Как и интересоваться, почему, произведя на свет требуемого сына, князья продолжали навещать спальни жён, тем паче нелюбимых, повышая риск осчастливить род очередной дочерью-зверем. Хотя… ну родится девочка и родится, а как подрастёт, так и сбыть можно. Посему вряд ли князья в том какие-то риски лишние видели.

— Традиции… — начал Дэйм.

— Традиция традиции рознь, — перебила Юлисса. — А эти ваши традиции стопроцентно хреновые, что бы там себе ни думали всякие поклонники оных.

— Тем не менее, с ними редко спорят.

— С традициями или их фанатами?

— С обоими, — усмехнулся властный.

— И потому ты не отступил от правил даже вопреки желанию защитить племянницу.

— Поначалу, признаться, я полагал, что если не буду настаивать на немедленном замужестве, то со временем Бека выберет кого-то сама…

— Она и выбрала.

— Не из персонала, конечно. В конце концов, не все участники отборов столь уж плохи. Но Бека не торопилась, отмахивалась от всех вариантов и делала вид, будто не понимает намёков, когда я указывал на кого-то определённого. Искала в каждом недостатки, порой совершенно надуманные. Я надеялся, что пройдёт…