Дракон с королевским клеймом (СИ) - Штерн Оливия

Итан ногой толкнул дверь, шагнул через порог и… замер.

Потому что Вельмина тихо посапывала на кровати, свернувшись клубочком и прижимая к груди сумку с золотом де Триолей.

Итан крадучись дошел до бюро, поставил поднос, а сам вернулся, тихо прикрыл дверь и задвинул щеколду. Снова посмотрел на спящую Вельмину: локоны рассыпались по подушке, обрамляя нежное лицо подобием темной короны. Вельмина спала на боку, и на фоне темно-каштановых волос ее профиль казался словно изваянным из песчаника. Строгий, аристократичный профиль. И невероятный, будоражащий воображение изгиб полных губ.

Стараясь, чтобы кровать не скрипнула, Итан лег на свободное место, тоже на бок, и долго рассматривал спящую Вельмину. Потом не удержался, протянул руку и легонько погладил ее по скуле. Вельмина казалась ему чистой и светлой, а сам он чувствовал себя невероятно грязным чудовищем. Впрочем, он и был чудовищем, у которого руки по локоть в крови, и с этим ничего не поделаешь.

«У тебя будет выбор, которого не оставили мне», — подумал Итан.

Затем поднялся и, усилием воли разогнав все эти бесполезные мысли, принялся за еду. Горшочки с жарким успели слегка остыть, но так было даже лучше: он грел ладони о круглые глиняные бока, наслаждался вкусом мяса, которое таяло во рту, и думал о том, что никогда не ел ничего вкуснее. Покончив с блюдом, Итан плеснул в высокий стакан соломенно-желтого вина, откинулся на спинку стула и задумался о делах насущных. Ему ведь предстояло очень много дел в Ларгосе.

Во-первых, им с Вельминой было жизненно необходимо разжиться документами по образцу тех, что имелись у аривьенцев.

Во-вторых, можно оставаться в гостинице, но можно и снять скромную квартиру — исключительно, чтоб не быть мишенью для любопытных глаз хозяина гостиницы и тех, кто на него работал.

И, наконец, в-третьих — нужно было, не привлекая к своей особе излишнего внимания, все-таки разузнать, что за мальчика похитили Боги ведают сколько лет назад.

В том, что тот дворец принадлежал королю Аривьена, Итан не был уверен: его воспоминания казались слишком размытыми. Более того, уж он-то точно знал, что в детстве все кажется намного лучше, чем есть на самом деле: его могли украсть из любого богатого дома, коих в Ларгосе, внутри Золотого Пояса, предостаточно. А печать под кожей… Что ж, возможно, высокородным подданным Аривьена их ставят во младенчестве.

Он покосился на спящую Вельмину. Она была такой соблазнительно-хорошенькой, что Итан был готов по рукам себе надавать, прежде чем сграбастать ее в охапку и куда-нибудь утащить. Превращения в дракона не проходят бесследно, сущность жадного до сокровищ зверя оседает пылью в душе — и, верно, отсюда это желание, утащить, украсть то, что нравится…

«Ты будешь вести себя душкой, — напомнил себе Итан, — и помни о том, что хотел оставить ей выбор».

Ругнувшись про себя, он вышел из комнаты, все-таки запер Вельмину снаружи и пошел прочь из гостиницы. Дела сами себя не сделают, уж в этом он был уверен.

***

Столица Аривьена, Ларгос, был заложен ещё в те времена, когда не было ни самоходных повозоκ, ни развитой алхимии, ни каллиграфии. Μагия принадлежала хмурым шептунам, которые использовали слово, мысль и жест, чтобы обрести власть над скрытыми потоками силы. И, κак и полагается городу весьма старому, брал он начало на холме, от древнего замка Лар-Гоос, что в переводе с наречия первых племен значило «Спящий Змей».

Дальше, начиная практичесκи от стен замκа, вниз по склонам холма сползали κаменные дома, разделенные узκими улочками. Дома были κрыты серебристо-серой черепицей, а потом издалека это было похоже на то, как в горах тает снег, и белая целина оказывается разбита сотнями журчащих ручьев. У подножия холма расположилась главная рыночная площадь города, по периметру украшенная семью статуями королей Ларгоса — самых первых, среди которых и основатель Ларгоса, имя которого не дошло до нынешних времен по очень простой причине: имя скрывалось, потому что маг-шептун мог проклясть. И, начинаясь здесь же, от рыночной площади, охватывал город золотой пояс: по приказу кого-то из королей дома, построенные вокруг замкового холма, должны были быть крыты золочеными крышами. Понятное дело, что с годами золото сняли, но традиция есть традиция, и поверх деревянных балок легли блестящие латунные листы, вскрытые специальным алхимическим раствором, чтоб не тускнели.

Все это Итан знал из книг. Но теперь, когда он медленно шагал в сторону рыночной площади, рукописные строки старых фолиантов казались душными и пресными. Город расстилался перед ним, живой, трепещущий, наполненный тысячами историй — как луг по весне наполняется тысячами пестрых цветов.

Итан с удовольствием рассматривал проносящиеся по улицам самоходные повозки. Деревянные обода колес весело тарахтели по булыжной мостовой. То тут, то там, раздавались крики мальчишек, торгующих газетами. Итан остановился у одного из них, купил «Королевское слово» и «Высшее общество Ларгоса» — их он внимательно почитает в номере. Изредка нагретый солнцем тротуар накрывала тень от громадных дирижаблей, что зависли над замком. О том же, что он все ближе и ближе к рыночной площади, возвещали продавцы сдобы с переносными лотками, и торговцы всякими мелочами, булавками, ленточками, дешевыми брошами, латунными цепочками, «которые выглядят как золотые», пуговицами, нитками и всем-всем…

Он остановил продавца, купил два пирожка с мясом, и уже с пакетом из желтоватой хрустящей бумаги неторопливо побрел дальше. Дышалось легко. В самом деле, не нужны настоящие крылья, чтобы парить под облаками. Достаточно просто знать, что старая тварь, так любящая кровь и пытки, больше никогда не заглянет в спальню.

На рыночной площади было шумно. Туда-сюда сновали рубщики мяса, кумушки с корзинами овощей и зелени, детвора. По краям площади яблоку было негде упасть: там причудливо перемежались новенькие самоходные повозки, брички, запряженные лошадьми, и даже повозки, в которые были запряжены механические лошади. Итан, не веря собственным глазам, даже подошел ближе: и в самом деле, механические. Искусно выполненные сочленения на ногах блестели маслом, а вот шеи и корпуса по большей части оказались склепанными из больших гнутых листов железа и блестели заклепками. Итан сделал мысленную заметку, что об этом надо будет обязательно рассказать Вельмине. Ей наверняка интересна алхимия неживого, если уж она с таким рвением и упорством экспериментировала с трансмутацией в живых организмах.

Итан побродил еще немного, любуясь на людской муравейник. Это было ново и приятно глазу, гораздо приятнее, чем балы во дворце, когда все двигаются, словно механические куклы. Итан даже понимал причину, отчего все было, как в заводном кукольном домике: все настолько тряслись перед Лессией, что боялись лишний раз дохнуть. Здесь же, на рынке, все было живо. Он постоял с краю, откусывая горячий еще пирожок, осматривая механических лошадок и витрины ближайших лавок, потом увидел то, ради чего, собственно, и отправился на прогулку. Над скромной лавкой красовалась аккуратная вывеска «Каллиграфия». Итан доел пирожки, бросил в мусорную урну пустой пакет и решительно направился туда.

Каллиграфия всегда считалась самым слабым видом взаимодействия с энергетическими потоками. Наверное, оттого, что для любого действия было необходимо начертать определенные символы, в определенной последовательности, да ещё и чернилами определенного состава. Слишком много возни с сомнительным результатом. Однако, именно каллиграфы изготавливали бомбы, а также — что еще более важно — документы. По этой же причине не бывало бедствующих каллиграфов, а если и были — то только те, чьи родственники не смогли собрать сумму, необходимую для покупки королевского патента.

Входя в лавку каллиграфа рядом с рынком, Итан был готов ко многому. Однако, яшмовая отделка пола и стен, золоченые (или даже золотые) карнизы, золотые накладки на дубовой мебели заставили его ещё раз подумать о том, что совершенно зря в магическом обществе свысока относятся к каллиграфам.