Дикая любовь - Лесана Мун
Арэнк встает и поднимает меня, снова усаживая к себе на колени и внимательно всматриваясь в мое рыдающее лицо.
- Что случилось? – звучит слишком спокойно.
- Что случилось?! – я вспыхиваю, как спичка. – Ты еще спрашиваешь? Я тебе что, игрушка?! Можно совсем не обращать внимания на мои чувства?
- С чего ты это взяла?
О, боже! Хочется стукнуть его. И я бью. Кулаком по мужской груди. Наверное сильно, потому что удар отдается болью в моей руке, которую тут же берет в свои ладони муж и тщательно осматривает, а потом возвращает мне, но прежде переворачивает и целует в самую серединку ладошки, снова поднимая ту волну жара, которая была почти вышла слезами.
- Не надо! – прячу руку за спину. – Не делай так! Зачем ты вообще это все начинаешь, если не хочешь меня?
- Разве не хочу? – спрашивает невозмутимо.
- Конечно, не хочешь! Если бы хотел, мы бы сейчас не беседовали, а занимались другим… занятием, - с ужасом закрываю рот, сильно и громко клацнув зубами.
Что я несу? Что вообще со мной происходит? Не хочет и ладно, мне же лучше!
- Разве не хочу? – снова спрашивает муж, повторно выхватив мою ладонь и положив ее на… э-э-э свои штаны.
И то, что я там нахожу очень даже счастливо меня ощущать.
- Тогда почему? – наконец задаю хотя бы один умный вопрос.
- Потому что еще не время, - следует ни разу не понятный ответ.
- Я не понимаю…
- Просто дай нам несколько дней. И когда я приду к тебе по истечении этого срока, скажешь, не передумала ли.
Глава 14
Утром Арэнка уже нет, но я начинаю потихоньку привыкать, что у него много дел и все вокруг требует его внимания. Выглянув из вигвама, замечаю, что погода солнечная и ветреная, а потому решаю вынести меха, чтобы проветрить. Сегодня мне не приходится разводить огонь, он хоть и едва-едва, но горит. Подбросив дрова, ставлю греться воду, а сама выношу и вывешиваю меха с нашего ложа. Заметив, что на ближайших деревьях уже нет места, отхожу чуть дальше и становлюсь невольной свидетельницей разговора, между младшей и средней сестрами мужа.
- Когда срок? – спрашивает Кэмэрин.
- Какое тебе дело? – голос младшей сестры звучит устало.
- Значит есть дело, раз спрашиваю, - настаивает средняя.
- Скоро. Возможно, в ближайшую неделю, или две.
- Мальчик? – спрашивает Кэмэрин с такой тоской, что мне становится неловко за то, что подслушиваю. Делаю шаг назад, желая оставить их одних, и замираю, услышав дальнейший разговор.
- Мальчик, - подтверждает Уна и в ее голосе не меньшая тоска.
- Как ты могла?! – срывается средняя сестра. – Как можно быть такой глупой?
- Тебя забыла спросить, - огрызается младшая.
- Забыла! Ты вообще обо всем забыла! О том, что нам рассказывала мать, чему учила нас.
- Она не была мне матерью. Просто очередная жена нашего отца, которая не сподобилась подарить ему ребенка.
- И правильно сделала!
- Это только твое мнение и оно абсолютно противоположно моему.
- Ты понимаешь, что, возможно, умрешь?! Что покинешь нас…
- Очнись, Кэмэрин. Вы с Нэша уже давно меня покинули. О чем тут можно говорить?
- Это не то! Мы все равно рядом! Я могу видеть тебя… - раздается всхлип. – А смерть – это смерть. Это конец всему!
- Ты так тужишь, словно я уже мертва. У нас есть еще несколько дней, сестра. И мы можем их провести как одна семья, а можем как враги. Тебе выбирать.
Уна уходит, оставив сестру стоять и громко, навзрыд плакать, уткнувшись в ладони. Я пячусь назад, очень надеясь, что не издам никакого звука. К счастью, на моем пути не попадается сухих веток, или камней, способных меня выдать. Облегченно выдохнув, возвращаюсь в вигвам, где уже выкипает вода. Едва успеваю закинуть ароматные травки, чтобы заварить чай, как заходит Канги.
- Отец? – приветствую индейца и указываю рукой на место возле очага.
Мужчина проходит и садится. Подаю ему чай, сажусь сама и терпеливо жду, что он скажет. Он ведь не просто так пришел.
- Ты хорошая девушка, - отец начинает разговор совершенно неожиданными словами. – Я был несправедлив к тебе, когда ты только появилась в моей семье. Конечно, я был в печали от потери дочери и видеть тебя - чужой дух в теле моей Кижикои – это мУка.
- Я все понимаю… - начинаю я, но замолкаю, повинуясь протестующему жесту Канги.
- Говорю это не для того, чтобы вызвать у тебя чувство вины или как-то оправдаться. Нет. Я пришел извиниться. Прошу, не препятствуй мне.
Я молча киваю головой и делаю маленький глоток из чашки. Отец тоже отпивает чай, а потом продолжает:
- Мы все плохо справлялись со своей печалью, сделав тебя виноватой в том, в чем твоей вины не было. И наказывая тебя за то, что ты жива, а она – нет. Не знаю, сможешь ли ты нас всех простить. Хотя, наверное, сможешь, ведь у тебя большое сердце. За те несколько недель, что ты жила в моем вигваме, я узнал тебя лучше. Знаешь, что жжет мою душу сильнее всего?
- Не знаю.
- Ты за эти недели стала мне лучшей дочерью, чем была Кижикои, - в глазах Канги стоят слезы, но голос его тверд, когда он продолжает. – Мне было тяжело это признать, но Боги не зря послали тебя именно в нашу семью. Теперь ты принадлежишь другому племени и другому роду. Во мне крепнет уверенность, что так и было предназначено. Не зря вождь встретил нас, не став дожидаться, пока придем на его земли сами. Арэнк ничего не делает просто так, я убежден, есть что-то, чего мы не знаем. Я к чему веду… Помню, ты была против союза с Арэнком. Я тогда настоял, но теперь… Дочь, ты всегда можешь вернуться к нам. Просто знай это. И мы тебя примем, невзирая ни на что.
Мое сердце открывается навстречу этим словам и этому немолодому мужчине, смотрящему сейчас на меня с отцовской любовью. На меня. Лизу-Мизу. Не на Кижикои. Я представляю, чего ему стоило прийти и сказать все
