Вардаэсия (ЛП) - Нони Линетт
Дальше, чем могли видеть ее глаза, простирались острова за островами, каждый более волшебный, чем следующий. И в центре всего этого была массивная крепость с колоннами, сияющая, как серебряный Мирокс, в лучах заходящего солнца, настоящая крепость дрейконов.
Лендаса Марна — царство в небесах.
Но более того, это было обитаемое королевство.
Разноцветные драконы летали над головой, их крылья были распростерты, ловя ветер, когда они плыли по воздуху. Другие отдыхали в разнообразных местах обитания, предоставленных островами; некоторые дремали под палящими лучами солнца, некоторые плескались на вершинах водопадов, некоторые были достаточно близко, чтобы с настороженным любопытством наблюдать за Алекс и ее спутником. Со своей ограниченной точки обзора она уже могла сказать, что драконов было больше, чем она когда-либо знала о существовании.
И ни один из них — ни один — не был знаком.
Несмотря на это, Алекс почувствовала, как надежда зарождается в ее сердце, когда она подумала о Ксираксусе, задаваясь вопросом, возможно ли, что ее попытка связаться с ним несколько дней назад потерпела неудачу, потому что… потому что… у нее не было причины. Но, тем не менее, увидев свидетельства его рода, она не могла не попытаться снова связаться с ним.
«Ксира? Ты меня слышишь?»
И снова в ответ тишина, но она отказалась позволить страху утвердиться в ее сознании. Просто потому, что он не отвечал, просто потому, что она не могла чувствовать их связь, это не означало ничего, кроме того, что его не было в Тиа Аурас. Он мог бы отправиться в любой мир, мог бы привести медоранских драконов куда угодно. Он должен быть жив… должен.
У Алекс не было шанса почувствовать тяжесть своего разочарования, и у нее не было шанса поддаться растущему страху и горю. Потому что, пока она была занята созерцанием пейзажа, другие Тиа Аурас догнали ее и теперь были на облачном острове с ней и ее спасителем.
— Я не могу помочь тебе с этим, смертная… правила есть правила, — сказал ее спаситель извиняющимся тоном. — Тебе придется найти свой собственный путь, если ты хочешь остаться в гонке. Если у тебя есть еще какие-то сюрпризы в рукаве, сейчас самое время ими воспользоваться.
И с этими словами он отскочил в сторону и сделал прыжок с разбега… прямо с края облачной массы.
— Нет! — крикнула Алекс, бросаясь за ним и резко останавливаясь в точке высадки. Но когда она опустила глаза вниз, уверенная, что увидит, как он падает навстречу своей гибели, громадный дракон взмыл из-под облаков, Тиа Аурас сидел у основания его шеи, крепко вцепившись в серебристую чешую. На его лице была лучезарная улыбка, когда он подмигнул Алекс, прежде чем подняться в более высокие небеса.
Потрясенно наблюдая за происходящим, Алекс увидела, что его кожа теперь отливала золотом, точно так же, как у нее из-за связи с ваэлианой, но его кожа проявилась только при контакте с его драконом. То же самое было верно и для остальных четырех Тиа Аурас, которые с тех пор совершили аналогичные прыжки веры на своих драконах, их плоть теперь сияла доказательством их связи.
У Алекс перехватило дыхание, и она поняла, что если хочет продолжить гонку, то может сделать это, только оседлав одного из величественных зверей. Однако никто не мог вызвать дракона, не будучи привязанным к нему. Императрица должна была знать это, как и все те, кто незримо наблюдал за происходящим в зале. Задание, которое дали Алекс и ее друзьям, было шуткой; это было жестокое испытание с единственным результатом.
— Похоже, для тебя это конец, смертная, — выплюнул единственный оставшийся Тиа Аурас — первый, кого она встретила на затянутой облаками лестнице, длинноволосый мужчина, который рычал на нее.
Выражение его лица было все таким яростным, что заставило Алекс пожалеть, что не может сделать шаг в сторону, но она стояла слишком близко к краю.
— В следующий раз повезет больше, — насмешливо произнес он на общем языке, прежде чем отвернуться, готовясь совершить свой собственный прыжок.
Напряжение спало, как только его внимание покинуло ее, Алекс оглянулась на плавучие острова, используя свое улучшенное зрение и надеясь, молясь увидеть знакомое существо. Она знала, что лучше не искать Ксиру, уверенная, что он ответил бы на ее мысленный призыв, если бы был где-нибудь в этом мире, но, возможно, один из других медоранских драконов вернулся в Тиа Аурас. Возможно, кто-нибудь из них увидит ее, узнает, поможет ей. Она встречала некоторых из них в прошлом — Крийдона, дракона с глазами цвета морской волны; Весафину, дракониху с рубиновой чешуей; и множество других. Все, что ей было нужно, это чтобы один из них был здесь, чтобы оказать свою помощь.
Во время отчаянных поисков медоранского дракона — любого медоранского дракона — внимание Алекс покинуло ее ближайшее окружение и единственного оставшегося Тиа Аурас. Насколько она была обеспокоена, их взаимодействие — каким бы односторонним оно ни было — закончилось. Но, по-видимому, она была единственной, кто так думал.
— Ты хочешь полетать, смертная? — усмехнулся он, заметив ее испытующий взгляд. — Позволь мне помочь.
Алекс повернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как он разворачивается обратно к ней, почти быстрее, чем ее улучшенные глаза могли уследить. Его руки больно врезались в верхнюю часть ее груди, сила толчка глубоко врезалась в плоть прямо под ключицами. Но хуже того, девушка не смогла среагировать достаточно быстро, чтобы защититься от его мощной атаки, которая отбросила ее назад…
…И прямо через край острова.
Крича, когда она стремительно падала, Алекс знала, что ее спаситель Тиа Аурас был слишком далеко впереди, чтобы понять, что она падает, не говоря уже о том, чтобы броситься и спасти ее. Она ничего не могла сделать, ничего, что могло бы остановить ее головокружительный спуск. У нее не было доступа к Валиспасу, она не могла вызвать дверной проем Библиотеки во время движения, и Ксира… Ксира исчез.
Точно так же, как скоро и Алекс.
Она падала, легкие хрипели, из глаз потекли слезы ужаса. Единственной маленькой милостью было то, что, когда она опустилась достаточно низко, чтобы быть на одном уровне со своими друзьями, которые осторожно поднимались по облачной лестнице, она была слишком далеко, чтобы их человеческие глаза могли видеть, чтобы их человеческие уши могли слышать. Им, по крайней мере, не пришлось бы страдать из-за того, что их последним воспоминанием было то, как она бросилась навстречу своей смерти.
Падая слишком быстро, чтобы заметить что-либо, кроме медленного, осторожного подъема своих друзей, Алекс вскоре потеряла их из виду. И все же она продолжала стремительно падать… за пределы того места, где Врата изначально высадили их, и вниз, вниз, вниз в тускнеющее небо внизу.
Свет померк, сменившись темнотой, по мере того как она опускалась все ниже и ниже, меняющееся давление воздуха причиняло агонию ее барабанным перепонкам. Но ее не волновала боль… она знала, что через несколько мгновений это уже не будет иметь значения.
Когда ее, наконец, окружила только чернота с тремя красными лунами, видневшимися на усеянном звездами небе, Алекс снова увидела пустыню; чистилище, в которое она впервые попала несколько дней назад. Было почти поэтично, что она встретит свой конец здесь — не во Фрейе, не в Медоре, даже не в Тиа Аурас, а скорее в промежуточном мире, месте бесконечной ночи и бесконечного небытия.
Но она не хотела, чтобы последним, что она увидела, была темнота. Она хотела, чтобы это было легко. Итак, зная, что у нее остались считанные секунды, она сняла свое кольцо сокрытия и выпустила его в воздух, позволив обновленному сиянию ее связи с ваэлианой успокоить ее… чего она никогда бы не подумала, так как она никогда не ценила неестественное мерцание своей кожи. Теперь, однако, это было утешением… последним утешением, которое она когда-либо почувствует.
— Простите меня, — прошептала она, ее голос был подхвачен воздухом, пока она смотрела, как песчаные дюны становятся все яснее и яснее. Она не знала, для кого предназначались эти слова — для ее друзей, ее родителей, ее мира. Все, что имело значение, это то, что она сказала их; что где-то, каким-то образом, они все знали, как ей жаль. Она подвела их во многих отношениях, и не только потому, что не смогла закончить гонку. Но, по крайней мере, теперь не осталось бы никого, кто мог бы все испортить. Не осталось никого, кто мог бы спровоцировать Эйвена, никого, кто заставил бы его ненавидеть смертных больше, чем он уже ненавидел.
