Меня любил Ромео - Эль Вайра

— Значит, не клинок Ромео довел Тибальта до такого состояния? — вмешиваюсь я в разговор, чтобы отвлечься от горьких мыслей.

Целительница качает головой, указывая на рану.

— Из-за пореза он потерял кровь, но это не критично. Вы говорили, он упал?

— Да, — подтверждаю я. — Сильно упал.

— Ну, значит, его череп подвергся сильнейшему удару, и мозг повредился.

Я хотел было съязвить, что череп упрямого подонка слишком толст, а мозга внутри него нет, но Розалина любит своего кузена, поэтому я сдерживаюсь.

— Как же он продолжает дышать? — спрашиваю я.

Целительница кидает быстрый взгляд на Розалину, а потом тепло улыбается мне.

— Мозг — почти такая же удивительная тайна, как и бессмертная душа, синьор, — объясняет она. — Тибальт сейчас мертв разумом, но его телесная оболочка живет. Он… считайте, что его душа застряла между мирами. Это похоже на сон, от которого он уже никогда не проснется.

Я прочищаю горло, пораженный ее речами.

— И что же нам с ним делать?

Холод ползет по моей спине, когда я рассматриваю различные варианты.

— Не можем же мы похоронить его заживо, это убийство. Можно ли его выходить, чтобы доказать герцогу, что он жив?

— Я буду поддерживать его жизнь так долго, как смогу и насколько мне хватит инструментов, — говорит Джузеппа. — Но я ничего не могу обещать.

Розалина судорожно вздыхает, и я спешу ее утешить. Обнимаю за плечи и целую в щеку.

— Не отчаивайся, — мягко говорю я. — Вдруг душа Тибальта найдет что-то достойное жизни и решит задержаться здесь?

Но по сострадательному выражению лица Джузеппы я понимаю, что лучше бы душа Тибальта побыстрее нашла что-то, стоящее смерти.

Глава 30

Поздним вечером, после того, как Виола насытилась салатом и выпила большую кружку козьего молока, Бенволио отправился провожать ее домой. Джузеппа собрала им в дорогу мешок с едой и выдала пузырек с настойкой, которая должна помочь Себастьяну.

Я провожаю их до двери и желаю спокойной ночи. Хотя для нас с Бенволио эта ночь едва ли будет спокойной. До сих пор не могу поверить во всё, что сегодня случилось. И не могу перестать винить себя.

Целительница меняется Тибальту бинты, а я мрачно смотрю на эту картину.

— Он ведь не выживет? — тихо спрашиваю я.

Как будто я не знаю ответ. Вокруг шестнадцатый век, в конце концов. Век, в котором люди не выходят из комы.

С другой стороны, кому как не мне верить в чудо?

— Протянет еще пару дней, — вздыхает Джузеппа, продолжая перевязку, — а потом должен умереть.

Она поворачивается ко мне и печально улыбается.

— Не печалься, — говорит она. — Каждому здесь отведен свой срок. Некоторым людям… Им просто суждено умереть, когда приходит время. Мы не можем и не должны ничего менять в этой истории.

Я слушаю ее спокойные речи и почему-то не могу остановить тревогу, которая сворачивается у меня в животе, хотя Джузеппа просто объясняет мне христианскую догму.

Целительница встает, разгибает спину и подходит ко мне, чтобы мягко потрепать по плечу. Ее взгляд полон сочувствия и почти материнской заботы.

— Понимаю, наблюдать за всем этим довольно грустно, — ласково говорит она. — Смерть всегда ходит под руку с грустью, но ты же не хуже меня знаешь, что смерть — это вовсе конец, Ангелина.

У меня во рту вдруг становится слишком сухо, чтобы ответить. Поэтому я молча киваю, чувствуя, как учащается мой пульс.

— Всё идет своим чередом, — вздыхает она, пожимает мне плечо и уходит в сад, так и оставляя меня стоять с открытым ртом.

*

Я не дождалась возвращения Джузеппы. Вышла из ее домика на дрожащих ногах, и сама не помню, как добралась до Собора. Слишком много вопросов крутится в голове, но главный из них: «Кто она такая?». И откуда она знает мое прежнее имя?

Свежий вечерний воздух немного меня успокаивается, и я решаю, что в следующую нашу встречу не струшу и обязательно обо всем ее расспрошу.

Мои мысли про Джузеппу приходится отбросить, когда мне навстречу спешит круглая и суетливая фигура. Это Анжелика, кормилица Джульетты. Что она тут делает в такой поздний час?

— Госпожа Розалина? — она бросает быстрый взгляд мне за спину и качает головой. — Вы опять были у этой ведьмы? Не стоит вам с ней обращаться…

Слово «ведьма» почти сбивает меня с ног, и пока этого не произошло, я быстро интересуюсь, слышала ли уже Джульетта о беде, которая случилась у таверны.

Кормилица испускает протяжный вздох.

— Да, да, этот ненавистный день, бесконечный, ужасный день. Клянусь, госпожа, сегодня солнце будто медленнее вращается вокруг этого мира. Господи, я слишком много повидала за этот день!

Она бросает свои мясистые руки мне на шею и начинает рыдать.

— О Боже! Мы потеряли нашего Тибальта, нашего смелого, милого Тибальта! Жизнь утекла из него через дыру, проделанную не кем иным, как мужем его кузины! Ромео убил Тибальта! Ужасное, ужасное преступление.

Значит, Анжелика тоже уже в курсе брака.

— Так новости уже сообщили Джульетте? — уточняю я, пытаясь как-то ненавязчиво заставить кормилицу отлипнуть от меня.

— Я рассказала госпоже, да. Рассказала, что Тибальта больше нет! И что Ромео изгнан. «Ромео, убивший его, изгнан» — вот, именно так я и сказала. А моя бедная Джульетта… О, будто демон вырвался из ее груди, вот так моя девочка рыдала!

Я наконец выпутываюсь из ее тяжелых объятий.

— Есть еще что-то, что мне нужно знать?

— Что-то еще, госпожа? О, да, я успокоила мою маленькую Джульетту, пообещав ей помочь встретиться с Ромео, чтобы он утешил ее, вот что еще! Он все еще в границах Вероны, вы знаете?

— Рада это слышать… — говорю я, а потом жалею о сказанном.

Если бы люди знали, что Тибальт не мертв, то Ромео могли бы пощадить, но… Монтекки не пощадят самого Тибальта. Пока нет. Бенволио, конечно, пообещал мне, что попробует унять гнев семьи, но вряд ли он будет стараться от всей души. Не то чтобы я его в этом виню.

Так что я решаю не говорить Анжелике про Тибальта, чтобы она не наделала глупостей в попытке угодить Джульетте. Но кормилица вопросительно смотрит на меня, ожидая, что я закончу