Хозяин Зимы (СИ) - Ирена Гржибовски
— Боги, — Севара засмеялась, — не гневайся, милостивая сударыня, пойду спать. Только дочитаю. И пойду обязательно.
Оленя смущённо кивнула. Ей было в новинку бурчать на хозяйку, но как ещё заставить её идти в кровать?
Распрощавшись, Севара постаралась выполнить данное обещание. Она не стала выдумывать себе новое занятие, чтобы остаться подольше в кабинете, и ушла в спальню. Но сколько бы она не ворочалась, а сон не приходил, хотя усталость Севара ощущала явственно.
Откинув одеяло, она села, размышляя как бы помочь себе заснуть. Первое, что вспомнилось — мятный чай Неждана. С их посиделок прошло без малого две декады. Долгий срок для живущих под одной крышей. Севара всё время его избегала, а ночью и с бессонницей вниз не спускалась, хотя иной раз очень хотелось.
Каждая ночь была пропитана тревогой, когда не знаешь, где опасность и когда она тебя настигнет, и сохраняется острое чувство, что любой миг может стать последним. Ничто так не страшило Севару, как потерять себя. Она представляла, как она закончится. Просто исчезнет, перестанет осознавать окружение. И не поймёт, что потеряла, она погрузится в сон, в котором растворится. Это станет смертью Севары, как личности. Хозяин Зимы отнимет её у неё самой. Может даже придёт прямо сейчас…
По спине пробежали мурашки, сердце заколотилось сильнее, ладони стали липкими, дыхание участилось, а всё тело потрясывало, будто в лихорадке. Севара вскочила. Умом она понимала, что прямо сейчас ничто не угрожает, однако ощущения твердили иное. Они становились нестерпимыми настолько, что захотелось куда-то сбежать. Поскорее спрятаться.
Паника овладела Севарой, и она, не накинув халата, сбежала вниз по ступенькам. Ей было жизненно необходимо увидеть кого-то, но она понимала, что ворваться в комнату Олени — чересчур. Бедняжка испугается больше совей хозяйки.
Дрожь ослабевала, Севара замерла, понимая, как сумасбродно она поступила просто спустившись. Ужас отступал, дыхание выравнивалось, но почему-то казалось, стоит вернутся в спальню, как тревога возвратится и новой волной паники сметёт её.
— Моя госпожа, вам не спится? — Из кухни выглянул Неждан. Верхние пуговицы его рубашки были расстёгнуты так, что видны стали ключицы. Рукава он небрежно засучил, давая полюбоваться выступающими венами, а подтяжки стянул с плеч, и теперь они свободно свисали и били его по коленям при каждом шаге.
— Что ты там делаешь?
— Тш-ш, а то Забаву разбудите. Чаю желаете? С малиной и мятой.
Севара оглянулась на лестницу. Что ждало там? Пустая спальня, полная беспокойств. Или кабинет, где можно отвлечься на множество цифр и подсчёты. Придётся бороться со страхом, который невидимым диким зверем бродит вокруг неё, чтобы в очередной раз вцепиться.
— Что ж… звучит заманчиво. Горячий напиток не повредит.
На кухне Неждан накинул на Севару тонкий клетчатый плед, и она покраснела, вспомнив, что спустилась в одной сорочке на узких бретелях и с растрепавшейся косой, из которой выбились пряди.
— Так что ты тут делаешь? — полюбопытствовала Севара шёпотом.
— Чай вам.
— Сейчас да, а до того? Сбежать решил на праздник?
— Госпожа, — Неждан отвлёкся и повернулся к ней лицом, — как вы могли так решить? Я ведь обещал, что буду просит вашего дозволения. К тому же, после того мага… Не хочу уходить далеко от поместья.
— Так ты просто не спишь? — с подозрением спросила Севара.
— Ну да.
— А ты вообще спишь? — фыркнула она.
Неждан едва слышно засмеялся, выставляя на поднос чашки и чайник. Он махнул на выход, намекая, что стоит выйти из кухни. Севара пошла вперёд и придержала для него дверь. Ей снова казалось, что всё неправильно, но лучше так, чем умирать от страха под одеялом или зарываться в бумаги.
— Даже жаль, что тут пения русалок не слышно, — произнёс вдруг Неждан, когда они заняли свои места в зале и принялись за чай.
— Ты в них веришь?
— А что, даже маги говорят, что водные обитатели ещё не до конца исследованы.
— И в папоротник цветущий веришь?
— Он цветёт. Таким красным светом, как огонёк. Хотя иной раз и синим бывает…
— Сказочник, — буркнула Севара, — надо было тебя с Оленей отправить мне за цветком папоротника. Она порывалась пойти, да сказала, что не с кем.
— А вы чего ж не пошли? Отвлеклись бы, отдохнули, развлеклись.
Севара удивлённо на него уставилась. Искать то, чего нет? Занятие для детей или для бедных, надеющихся так обрести богатство.
— Не по положению, — отрезала она.
— Вы в положении? — удивился Неждан.
Севара поперхнулась.
— Что за нелепица? Нет, конечно!
— Тогда какое у вас положение? Оленя человек, вы человек. Люди, хоть бедные, хоть богатые, знатные или нет, а всё же люди. Одинаковые, и веселье одно. А разница… Ну в чём она? Только в том, что тем, кому не повезло родиться среди рабочих людей без кистенца за душой, приходится всего добиваться самим, сражаться за место под Инти.
Сначала Севара разозлись, поняв, что он намекает на то, что она сама мало чего добилась. И будь Оленя в её семье, то уж наверняка имела то же положение. Подобное злило, но… Он был прав. Севара вдруг подумала, что действительно относилась с некоторым пренебрежением и к Олене, и к остальным. А ведь в сущности, действительно, кабы не бабушкино наследство — не было бы Севары тут. И если бы не удача, то она сама стала бы нищенкой…
— Извините, позволил лишнего, — виновато улыбнулся Неждан.
— Да нет, — Севара задумчиво покосилась на окно, за которым наконец стемнело, — ты прав. Я даже не рассуждала так… То есть думала… Знаешь, моя семья когда-то была в шаге от полного банкротства. После смерти матери отец запил, начал играть и вогнал нас в непомерные долги. Их с трудом оплачивала бабушка. Последние мы отдали в конце прошедшей зимы, уже после смерти отца. Меня всегда окружали обычные люди, как и сейчас. Я и сама понимаю, что мы все люди. Обычные. Просто мне всю жизнь говорили о достоинстве дворянства, и, наверное, во мне играет гордыня.
Она говорила о том легче обычного. Она всегда умела анализировать и признавать ошибки, но говорить о собственных промахах было тяжеловато. Однако сейчас ей почему-то очень хотелось, чтобы Неждан понял, что она не плохая.
— И веду себя вычурно часто, — Севара потупила взгляд.
— В этом часть вашего очарования, сударыня.
По коже пробежались мурашки, но на сей раз приятные. В животе, словно что-то порхало щекоча, а щёки загорелись. Севара поднялась, решив, что всему есть пределы. Смущаться от сомнительных комплиментов собственного слуги в планы на
