Екатерина Оленева - Призрачная любовь

Как в этом анекдоте, Лену "шарики" не радовали. Из всего, что раньше доставляло ей удовольствие, словно вымыло краски.

И только одна мысль не оставляла в покое: "Вернуться к Адаму, вернуться, вернуться".

Это стало наваждением. Утешением. Кошмаром. Надеждой.

С каждым днем сложнее было занимать голову и ноги, чтобы те не норовили покорно повлечься к желтому дому, где ждал Лену мертвый любовник. Поджидал, как паук терпеливо стережет глупую мушку.

Утро двадцать второго октября началось, как обычно. Пасмурно и хмуро. Бесконечно тянулись пары лекций. Уставшие, не выспавшиеся преподаватели сменяли один другого, в начитке малоинтересного, местами малопонятного и большим случаем малополезного материала. Аудитория не препятствовала вялому течению уроков. Кто-то дремал над раскрытой тетрадкой; кто-то прорисовывал абстрактные геометрические фигурки-сердечки; кто-то тихонько перешептывался между собой. Меньшинство записывало диктуемые слова, не входя особо в их смысл.

Лена смотрела в окно, где почти полностью попрощавшаяся с нарядной листвой березка завистливо смотрела на соседку рябину, щеголяющую спелыми алыми плодами. И ту, и другую игриво щупал ветер, заставляя в притворном возмущении махать оголенными ветками.

Оттого что я на земле стою

Лишь одной ногой", — всплыла в памяти фраза из стихотворения Марины Цветаевой,

Оттого, что я о тебе спою

Как никто другой.

Вслед за стихотворением непрошенной явилась мысль, что сама-то Лена стоит на земле не то, что одной ногой, а на носочках, на мысках пальцев, как балерина. Ледяной ветер грозит сорвать её с дерева, словно листок. И закружить, закружить. Может быть, уже кружит?

Очнулась Лена оттого, что, грозно нависая, высокая, как палка, высохшая тетка, кричала надрывным голосом:

— Лазорева! Вы мне ответите или нет? Льщу себя надеждой, что вы значение русских слов ещё не разучились понимать?!

— Извините, — поднимаясь, произнесла Лена, поправляя волосы. Жест, который она всегда непроизвольно повторяла, если нервничала, — я прослушала вопрос.

— Вот как? — ехидно уточнил преподаватель. — Грустно слышать. По-вашему, я распинаюсь здесь исключительно для того, чтобы аудитория спокойно считала ворон? Весьма сожалею, что сегодня лекция. Иначе я поставила бы вам "неуд".

Прозвеневший звонок спас положение, избавив Лену от необходимости что-то отвечать.

— И чего это Алексеевна к тебе пристала? — сказала, забрасывая на плечо сумку, Татьяна. — Она прекрасно в курсе, что её никто, никогда не слушает. Лекции для того и существуют, чтобы хорошенько отоспаться. Фишка в том, чтобы делать это, не закрывая глаз.

Лена промолчала.

— Ты последнее время такая скучная! — попеняла Таня. — Все время молчишь. Ты меня слышишь? Алле, подруга, очнись, — Таня помахала рукой перед Лениными очами. — Я здесь!

— Я вижу, — отозвалась Лена.

— И то хорошо, — усмехнулась Танюшка.

По окончанию занятий у входа девушек поджидал "сюрприз", в лице Сереги. Судя по тому, с каким трудом парень держался на ногах, его состояние было далеким от здоровой трезвости. В позе намеренный вызов: грудь колесом, руки в карманы.

Самое неприятное то, что проскользнуть мимо двери, минуя колоритную фигуру Сереги, не представлялось возможным.

— Смотри, кто к нам припожаловал, — процедила Танюшка сквозь зубы, толкая Ленку локтем в бок.

— Твою мать, — прочувствованно отозвалась та.

Заметив подружек, Серега направился в их сторону, нескладно, не попадая, ни в ритм, ни по нотам, фальшиво напевая незатейливый мотивчик:

"Стоят девчонки, юбки по колено

У перехода метрополитена

Привет, девчонки, я хороший мальчик,

Садись ко мне. Поехали на дачу",

Закончив серенаду, кавалер подчеркнуто развязно обнял дам за плечи.

— Вот, дерьмо! — прошипела Лена.

— Дерьмо? Любимая, ты случаем, не про меня так ласково отзываешься? А мне плевать! — растягивая слова, прокомментировал Сережка Ленкину реплику. — Мне, знаешь, фиолетово! Тань, ты не могла бы отчалить, а? Нам с Леной нужно кое-что перетереть.

Таня вопросительно посмотрела на подругу. Лена согласно кивнула, и когда подруга удалилась, окинула Серегу злым взглядом:

— Ну, и? — спросила она, скрещивая руки на груди. — О чем разговор пойдет?

— О том! — зло, сквозь зубы, передразнил парень. — Ты чего о себе возомнила, а? — он надвигался на неё довольного грозно, несмотря на относительно не высокий рост и далеко не крупное телосложение.

— Я? — сделала большие глаза Лена, предусмотрительно отступая на пару шагов.

— Ты.

— Ничего не возомнила, — помотала головой Лена, кося под дурочку и таковой себя ощущая.

— Все нос задираешь, да? Если хочешь знать, да если бы не твой папаша, ты как была никем, так никем и осталась бы. Даже твоя подруженька и то лучше. У неё хоть сиськи есть. И жопа. А у тебя ни того, ни другого.

— Ужасно, — согласилась Лена.

— Хватит тут умницу корчить, ясно?! Все аристократкой себя воображаешь? — Все больше выходя из себя, распылялся Серега. — Ты мне не нужна! Я и раньше-то с тобой встречался только из жалости. Ясно? — Он стоял теперь рядом, почти вплотную. Лена обоняла запах тяжелого перегара, исходящего от него удушливыми кислыми волнами. — Я и теперь ещё добренький. Я ведь помню, как у нас с тобой было. А ты помнишь? — Серега попытался обнять Лену, но та предусмотрительно вывернулась у него из-под руки. — Говори, сучка, помнишь?! — снова схватив девушку за руку, резко тряхнул её Серега с такой силой, что зубы у Лены клацнули.

Испуга и злости в душе у Лены в этот миг было, пожалуй, поровну. Разъяренный мужчина — для женщины страшное, отвратительное зрелище. Мужчина должен знать, что, вызывая в душе женщины страх, он навсегда рискует потерять её любовь.

А уж с учетом того, что любви к Сереге Лена никогда не испытывала…

— Убери руки, — зашипела она на него.

В ответ Серега ощерился, напоминая обнаглевшего шакала:

— На колени предо мной вставай и прощения проси.

— Я не пойму, чем ты обкурился? — обескуражено поинтересовалась Лена. — Спятил, да? На какие колени?

— Ты не слышала, чё я тут сказал, в натуре?! На колени встала передо мной! Сейчас. И без разговоров! Быстро!

— Прости, как-нибудь в другой раз, — отозвалась девушка. — Сегодня грязно. Я колготки пачкать не хочу.

— Ща ты у меня все захочешь, падла лупоглазая! Ты у меня навсегда отучишься на мужиков орать, ясно!? Я те отвечаю! И рот закрой, чтобы я тебя не слышал, крыса облезлая!