Вероника из Тарлинга (СИ) - Грез Регина

— Я хочу. Но ведь еще не все голуби города знают о нашей помолвке. Что заставляет тебя спешить? Не-ет, это не простое любопытство и не пылкая страсть. Ответь мне прямо, пусть между нами не будет более секретов.

Прильнув к его плечу, и уже не сдерживая слез, она еле слышно ответила:

— А еще я знаю, что многие сказания о любви заканчиваются разлукой или гибелью героев. Они вместе принимают отравленное питье или вонзают кинжал себе в грудь… идут на казнь рука об руку. На самом деле я очень боюсь. Конта, а вдруг мы обречены остаться здесь на века и скоро сами превратимся в неприкаянные тени? Пока я жива, хочу стать твоей. Душою и телом принадлежать тебе, пока могу чувствовать и любить.

Он едва не застонал вслух, ощутив, какой болью отозвалось ее чуткое сердце на его откровенность.

— Готов признать, что терзаюсь теми же опасениями и до конца разделяю твои желания. Меня останавливает только одно, — загадочно провозгласил Конта, поцелуями вытирая ее слезы.

— Что же? — заинтригованная Вероника взяла его лицо в ладони и придвинулась ближе, чтобы не пропустить ни единого движения губ.

— Не могу позволить, чтобы зачатие нашего первенца произошло на пыльной постели или ветхом ковре у камина. Но если ты будешь настаивать… Вероника, мне будет очень трудно тебе отказать.

Она зажмурилась и прижалась к нему щека к щеке, лишь бы спрятать глаза, в которых полыхало смущение.

— Я даже не успела подумать о таком. Поверь, на мгновение мне почудилось, что за стенами замка больше ничего нет, весь мир поглотила чудовищная метель, и мы остались одни посреди снежных просторов. Возможно, некоторые девушки поступают так же, доверяясь настойчивому мужчине. Но некоторые затем бывают вынуждены бежать из дому и прятаться в лесах, губить себя и дитя… порой мы слишком слабы и наивны… А еще есть искалеченные солдаты, которых никто не ждет, и сироты, и беспомощные старики…

Конта, нужно здесь все изменить, ты слышишь? Мы откроем двери замка для несчастных и обездоленных. Мы устроим лечебницу и странноприимный дом, восстановим сад, а у южной стены замка можно разбить прекрасный аптекарский огород. Нужна также швейная мастерская! Женщины станут шить, готовить еду, заботиться о малышах и престарелых. Мужчины найдут себе множество дел для умелых рук, а те, кто не смогут трудиться займутся обучением молодых. Ты согласен?

— Да… да, я согласен, Вероника, — прошептал он, немного ошеломленный ее бурной речью.

— Только прежде нужно успокоить тени людей, замурованных в подвале. Снять со старухи сапоги и найти голову Людвига… И еще женщину вблизи каменоломни… И наложить запрет… Конта, прошу тебя, издай закон — тех, кто лишил себя жизни нельзя хоронить при дорогах, им так тяжело. Пусть будут отдельные кладбища, куда смогут прийти родные. Я не поверю, что никто не захочет прийти!

— Не плачь, я сделаю, как ты просишь. Хотя бы для Тарлинга. «Скорее бы пришел рассвет, и юное солнце вызолотило окна башни, даря надежду и прощение!»

Желая успокоить и отвлечь ее от печальных мыслей, он принялся осыпать поцелуями милое, раскрасневшееся лицо и руки, потом закутал в плащ и укачивал, словно маленькую девочку.

Когда Вероника задремала или просто затихла, прикрыв глаза, он отнес ее на постель и прилег рядом, чтобы обоим было теплее. Теперь Конта ощущал у своего горла ровное, легкое дыхание и все более понимал, что, наконец, вернулся домой после долгих опасных странствий.

Он вдруг ясно увидел, как оживает замок от топота детских ног и женских песен, услышал степенные разговоры старых солдат — уж Рауль бы нашел тему для обсуждения, словно наяву почувствовал запахи румяного яблоневого пирога из широкой кухонной печи. Вероника права — всякий дом чахнет без обитателей, сад дичает без должного ухода, и если уж они сами не могут остаться здесь — Снегири нужно отдать людям. И принц Ламарк, конечно, одобрит наше решение.

«Кому бы поручить важное дело? Хм… может, Бертан… Он родился в окрестностях Тарлинга и, похоже, не рвется обратно в столицу. А если в замке поселятся такие отважные воины, как он, — нечисти негде будет разгуляться. Надо поговорить с Бургомистром — нанять рабочих. Проверить подвал. Здесь не должно остаться и следа от ночных сборищ проклятого колдуна!

И бродячие менестрели должны по всему краю разнести весть о доме, где примут одинокую женщину с младенцем или безногого солдата, который едва может себя прокормить. Понадобятся также лекаря и надежная стража. Вероника по доброте своей даже не представляет, сколько чумазого сброда — пьянчуг и лентяев может ринуться к нам в поисках дармовой похлебки. Нет, нужно оставить в Снегирях разумных смотрителей… Осталось дождаться утра».

Долгожданный покой воцарился в его душе. Наконец распались тяжкие ледяные оковы и ничто более не мешает дышать свободно. Не страшны отныне никакие грозы и бури, когда впереди алым стягом манит благая цель, а рядом готова идти смелая и прекрасная женщина.

Глава 21. Хлопоты настоящего

Веронику разбудил птичий щебет, шуршание крыльев и скрежет маленьких коготков — звуки неслись со стороны полуоткрытого окна. Поднимаясь на постели, она с удивлением откинула с плеч бледно-голубое одеяло невероятных размеров.

— Конта, ты спишь… Где ты нашел его? Пахнет морозной свежестью, но какое же теплое.

Герцог тоже открыл глаза, сминая в ладонях плотное сукно, окутавшее постель до самого пола.

— Похоже, кто-то укрыл нас, пока мы спали.

— Смотри, сколько птиц собралось за окнами! И стало совсем светло.

Радостно вскрикнув, Вероника подбежала к окну и распахнула скрипучую дубовую ставню со следами былой позолоты. Двор был ярко освещен солнцем, но завален снегом, который сейчас старательно разгребал десяток горожан.

— Там Рауль! Они хотят добраться до дверей и помочь нам. Конта, мы спасены!

— А ты заметила угощение на столе? Здесь как будто побывала сама добрая Фея.

— О! В хрустальных кубках, верно, вода. Мне так хочется пить.

— Подожди, я попробую первым. Хм… чистая, ключевая… и очень холодная.

— Лепешки тоже замерзли, пожалуй, нам следовало проснуться раньше, — смеялась Вероника, собирая со стола крошки, чтобы позже порадовать голубей.

Наскоро утолив голод и жажду, вчерашние пленники замка еще более ободрились. Конта почти по пояс высунулся из растворенного окна и окликнул рыцаря, торопившего рабочих. Завидев своего господина, тот разразился громкими воплями, которые вскоре поддержали остальные. Расчистка дороги к замку пошла заметно быстрее, и спустя менее часа Вероника уже сжимала в объятиях плачущую от счастья Терезу. Вот только траурный наряд сестры изрядно ее удивил.

— Не рано ли вы нарядились в мрачные одеяния?! Все завершилось хорошо, и я с трепетом жду, когда смогу рассказать тебе о минувшей ночи.

— В мельчайших подробностях, ничего не утаив!

— Это будет непросто… Как бабушка? Пусть ей скорее сообщат, что я жива и невредима.

Стоящий рядом Ламарк досадливо кашлянул, а Тереза тяжко вздохнула, заправив прядку волос за черное кружево чепца.

— Лучше уж сказать тебе прямо. Мы схоронили Марлен сегодня утром.

— Но как же так скоро… зачем было спешить?

Тереза виновато покачала головой, а потом принялась говорить еле слышно:

— После долгих обсуждений мы с Баффо решили, что ты поймешь. В городе и так все были напуганы. Мы два дня молились в соборе за ваше спасение, ожидая благих вестей.

— Два дня?!

Ламарк решительно выступил вперед:

— Вероника, мы увезем тебя домой, ты белее снега и едва на ногах стоишь.

— Благодарю Вас, отличное предложение! — Конта быстро поклонился принцу и обнял ее за плечи, указывая в сторону личных саней Бургомистра. — Говорят, мы пробыли в замке двое суток с момента твоего похищения — трудно поверить, но я останусь здесь, нужно еще многое выяснить, а тебе лучше отдохнуть у д, Эберви.

— Я хочу вернуться в нашу мастерскую. Неужели Марлен больше нет? Я должна поговорить с Баффо. А потом проведать ее… там…