Поцелуй зимы (СИ) - Шейн Анна

Катрине вдруг почудилось, что она стала легкой-легкой и малейший порыв ветра выдернет ее из седла, поднимет над голыми кронами древ и унесет в самые высокие сферы Небес.

Она ощутила себя невероятно счастливой и невероятно испуганной. Словно после долгого морского путешествия стояла перед пристанью незнакомой чужой страны, решаясь покинуть борт. Что могло ждать ее в неизведанных землях? Что могло ждать ее рядом с Лансером? Стоит ли рисковать?

Разум не мог решиться, а сердце… Сердце кричало громко, как никогда: «Рискни!».

И она покорно повиновалась сердцу и, с трудом разомкнув порозовевшие губы, которые слишком привыкли сохранять обиженное молчание, проговорила:

— Я буду ждать тебя, Лансер. Мое сердце — твое.

Она никогда еще не видела его таким счастливым, а он — никогда не чувствовал себя таким счастливым.

На мгновение принц и леди Догейн забыли о скорой разлуке, о Хозяине Зимы, об испытаниях, которые ждали их.

Яркое, искрящееся чувство связало этих двоих. Им больше не нужно было говорить, чтобы слышать друг друга, больше не нужно было смотреть, чтобы видеть друг друга… И Катрине подумалось, что если это чувство останется таким же сильным и на расстоянии — разлука не сможет им навредить.

Оставшийся путь они молчали. Лишь переглядывались время от времени, улыбаясь и краснея.

Артур уж начал жалеть, что дал им возможность поговорить. Принц оказался хватче, чем ему показалось, и вот Катрина уже смотрела на него с восторгом и нежностью… Оставалось надеяться, что сестренка, как и большинство женщин, быстро забывает мужчин, которых нет рядом.

Отряд остановился на перекрестке, недалеко от монастыря святой Гретты. Здесь принцу следовало развернуться и отправиться обратно.

Здесь они должны были попрощаться.

Лансер крепко сжал в ладонях тоненькие ручки Катрины. Долго смотрел ей в глаза и говорил.

Говорил, что она должна быть осторожна.

Обещался, что и сам будет беречь себя.

Дал слово, что разберется со всем быстро. Что не остановится, не успокоится, пока она не сможет вернуться.

Катрина молчала. Только смотрела на него и улыбалась, мягко, чуть растерянно и испуганно, но с любовью. А когда отряд двинулся дальше, взглянула на него в последний раз и сказала «До свидания» вместо «Прощай».

Глава 18. От зимы не скрыться

Мороз щипал кожу, руки и ноги ослабли так сильно, что Бенжен едва ли мог пошевелить пальцами. Перед глазами все расплывалось в белесые пятна… Впрочем, то, что различал уставший разум, не сильно отличалось от реальности: всадник вез его через обширную промерзлую степь.

Мальчик не рисковал смотреть на своего спасителя. Одного только чувства его холодного и прерывистого дыхания, которое Бенжен улавливал затылком, хватало, чтоб потерять всякое любопытство к его личности. Хотелось убежать, спрятаться, но… Но паж не знал дороги, как и не представлял, где вообще находится.

В одном сомнений не было: где-то здесь, в снежном краю, есть чудовища и пострашнее той женщины из одинокой лачуги.

Оставалось надеяться, что всадник, везший его в неизвестном направлении — не один из них.

Впереди, скрываемое метелью, показалось что-то огромное, темно-синее. Бенжен сощурился, пытаясь приглядеться.

Он сумел различить крепостную стену, высокие башни, блестящие лазурью крыши домов, расположившихся вокруг величественного донжона.

Замок короля, куда приехали они с Катриной, не шел ни в какое сравнение с этим величественным сооружением. Стены были сделаны словно бы из драгоценного камня, они казались гладкими, переливались яркими синеватыми оттенками и отражали искорки снега, танцующего в воздухе. Окна оказались такими высокими, такими широкими… Их заполнял цветастый витраж. Кажется, тот, кто жил в этом замке, не боялся нападения и мог позволить себе наполнить комнаты светом.

Созданный словно бы изо льда мост подводил к арочному проему в стене, не перекрытому воротами. Бенжен готов был понять витражные окна… С трудом, но готов. Однако отсутствие крепких и надежных ворот… Хозяин этого места как будто приглашал врагов и грабителей пробраться в его замок.

Но, видимо, была причина, по которой здесь до сих пор ничего не разорили. И паж не сомневался, что эта причина не придется ему по душе.

Конь влетел по мосту к входу, добежал до донжона, резко остановился у почти прозрачных, как будто сделанных из хрусталя или невероятно чистого льда, ступеней и нетерпеливо ударил копытом по промерзлой земле.

— Тише, Гестебар, — осек его всадник хриплым, но уверенным голосом.

Скакун фыркнул, но капризничать не стал.

Бенжен почувствовал движение — его спаситель (или пленитель?) начал спешиваться. Паж уж последовал его примеру, попытался слезть с коня, но тот был таким высоким, что мальчик чуть не рухнул на землю.

Холодные и крепкие руки успели поймать его, подхватили, а потом быстро поставили на ноги.

— Не навернись, — строго проговорил всадник, отпуская Бенжена.

Колени задрожали, пажу почудилось, что он все равно сейчас упадет — от бессилия и страха.

Он потупил взгляд в землю, не рискуя глядеть на того, кто привез его сюда.

Вдруг… Вдруг он вспомнил ту девушку, Гретту. Ее прекрасное лицо, глаза, в которых можно утонуть. Он вспомнил, что она считает его храбрым, значит… Значит, он должен быть храбрым!

Бенжен поднял лицо, вглядываясь во всадника.

Какая же белая, почти что мертвенно-бледная у него была кожа! И лицо такое точеное, такое угловатое, словно бы каменное, нет, мраморное. Лицо невероятно красивое, паж и не думал, что мужчина может быть так красив, впрочем… Впрочем, это лицо не выражало ничего, кроме усталости и безразличия. Это было лицо мертвеца.

А вот глаза… В глазах крылось нечто совершенно иное. Жесткость, решительность и, совершенно неожиданно — сочувствие. Не к Бенжену лично, а, казалось, ко всему вокруг. Ко всему миру, что засыпал сейчас под толстым слоем снега, под непробиваемой коркой льда, под пеленой тяжелых облаков и черного зимнего неба.

— Я угадаю, — незнакомец раздражено поморщился, — тебя выкинули сюда ведьмы?

— Да, ведьмы… — пажу самому не верилось, что он это говорит.

Но если верить словам Гретты — монахини монастыря — настоящий Ковен.

— Они же знают, что я не люблю, когда сюда бросают детей! — возмутился всадник, резко разворачиваясь к коню и снимая с него седло, — и что мне теперь с тобой делать? Для элементаля ты слишком щуплый.

— Вы… Вы вернете меня ведьме?

Незнакомец вдруг застыл, словно пронзенный мечом. Опустил голову, вздохнул. Потом обернулся на Бенжена так, что мальчик смог увидеть его рассерженное лицо, и воскликнул:

— Проклятая Гретта больше ничего от меня не получит! — кажется, ведьма была его больной темой… Бенжен вздрогнул. Причем тут Гретта? Гретта помогла ему! Спасла от того чудовища!

— Тогда что вы собираетесь со мной делать? Кто вы вообще такой? — паж осмелился сделать голос резче и громче.

— Я, — это тотчас вызвало у всадника еще большее раздражение, он прорычал, — я властитель этих земель, я хозяин этого места. Я Хозяин Зимы.

Уверенность вмиг растворилась в испуге. Бенжен сжался, отступил, но удержал себя от побега. Хотя желание смыться было сложно преодолеть.

Хозяин вдруг как-то помрачнел, паж различил в его взгляде презрение. Не к нему — к себе. Точно так же выглядел лорд Догейн, когда наутро после громкой попойки вспоминал все то, что натворил вечером.

— Пошли, — открепив седло, Хозяин бросил его прямо на землю. Конь радостно отряхнулся, мотнул головой, играясь гривой, и спешно, с деловым видом двинулся куда-то вглубь двора.

Бенжен проводил его взглядом и только сейчас заметил: здесь ни души. Ни дозорных на стене, ни конюха, ни слуг.

Абсолютное, пугающее безлюдие.

— Ты идешь или нет?! — донесся рык.

Паж вздрогнул. Хозяин уже поднялся по ступеням, остановился у дверей и требовательно, с долей раздражения и толикой смущения на него смотрел.