Соня Сомова спасает Новый Год - Игорь Толич
— Я думала, что ночь — это когда душа спит, — поделилась своими умозаключениями девочка.
Глафира моментально схватилась за сердце, и Соня испугалась, что сейчас баронесса опять брякнется в обморок. И что делать в таком случае, она понятия не имела. Но, вопреки ожиданию, Финтифлюшкина осталась в полном сознании. Разве что на лице её отразилось негодование.
— Когда душа спит, это называется сон, — с укоризной объяснила она. — В мире стало так мало романтики и красоты, что даже такие замечательные понятия трактуются неверно.
Возможно, Соня могла бы поспорить с данным утверждением, но всё-таки предпочла дипломатично промолчать.
— Вот когда я была молода и красива… — продолжала баронесса.
— Вы и сейчас не старая, — заметила девочка.
— Да-да, — торопливо согласилась Глафира. — Но между молодостью и не-старостью — огромная разница.
— Какая же?
— Ах, дитя! — отмахнулась Финтифлюшкина, на самом деле польщённая, что её спрашивают о таких важных вещах.
Она схватила с маленького столика веер и принялась активно махать им, хотя на балконе и так было довольно прохладно и мух тут не летало.
— Молодость бывает в жизни только раз! — с какой-то упоительной торжественностью возвестила баронесса. — И снова дело не в летах и не в датах. А в состоянии души. Лишь когда человек чувствует что-то такое большое и светлое, сильное и яркое!..
— Солнце?.. — уточнила Соня.
— Что?.. — будто очнулась графиня.
— Ну, вы сказали: большое и светлое, сильное и яркое. Это вы про солнце?
Глафира несколько щёлкнула глазами, будто бы переваривая услышанное. Даже веер в её руках на несколько секунд замер неподвижно.
— Ну… — произнесла она чуть погодя. — Можно и так сказать. Солнце — фигурально выражаясь.
— Как-как выражаясь? — снова уточнила девочка.
— Фи-гу-раль-но, — повторила по слогам баронесса. — Это значит в переносном смысле, иносказательно. Понимаешь, когда мы говорим про что-то яркое и светлое, не обязательно имеем в виду солнце.
— А знаете, я ведь именно за этим к вам и пришла! — обрадовалась Соня, кажется, сообразив, о чём толкует Финтифлюшкина.
— Правда? — живо откликнулась та. — Очень занимательно! Очень! Ну, расскажи мне, дитя! Что же тебя так сильно тревожит? Неужели… — тут она понизила голос и игриво пробормотала, прижав к губам веер: — Неужели принц Алан не даёт твоему сердцу покоя?
— Точно! — ещё сильнее обрадовалась девочка. — Я ведь для него в том числе стараюсь! А он всё равно ходит как бука и делает вид, что ему всё равно.
— О-о-о, понимаю!.. — всё с той же мечтательностью пропела Глафира и прикрыла глаза.
«Ну, вот! Теперь точно в обморок брякнулась!» — подумала Соня.
Однако баронесса моментально ожила:
— Поверь мне, дитя! — громко заявила она, что девочка едва не подскочила в кресле. — Мужчины, даже такие юные, как принц Алан, все одинаковые! Делают вид, что им ничего не нужно, а потом…
Глафира тяжко вздохнула и утёрла с глаз несуществующую слезинку.
— А что «потом»? — подалась к ней навстречу Соня, с любопытством слушая эту немного странную, но всё же очень занятную даму.
— А потом… — продолжила баронесса уже как-то печально и даже трагично. — Проходят годы. Никто не молодеет… Жизнь идёт своим чередом, а большое и светлое, сильное и яркое постепенно гаснет, гаснет… Пока совсем не погаснет…
— Звучит очень грустно, — заключила девочка.
Баронесса ответила ей улыбкой ещё более щемящей, чем та, что она видела на лице Тии. Глафира улыбалась почти страдальчески.
— Ты права, — сказала она и вновь протяжно, громко и театрально вздохнула. — Вот и в моей жизни уже совсем погасло солнце…
— Как же так? — Соня аж раскрыла рот от удивления. — Солнце же вон тут, на небосклоне.
Она указала благородной даме в сторону неба, где действительно в данный момент сверкало своими яркими лучами зимнее солнце Сиянии.
— Да. Но солнце в моей душе уже не греет.
— Это потому, что сейчас зима, — объяснила Соня. — Но потом обязательно настанет весна, а за ней — и лето. Тогда всё будет совсем по-другому. Вот увидите.
Глафира кивнула не очень-то уверенно, но с улыбкой:
— Я на это очень надеюсь. А насчёт тебя я почти уверена, что однажды молодой принц обязательно оценит все твои старания. И не только старания... — она снова засмеялась, прикрыв губы веером.
— Да, это было бы здорово, — ответила девочка и опять приготовилась рассказать о своей просьбе.
Однако баронесса Финтифлюшкина никак не желала прерывать свою мысль:
— Я верю, что у каждой из нас ещё всё впереди. В конце концов, Фома тоже когда-нибудь должен повзрослеть. Пора бы уже! — от возмущения она аж фыркнула до неприличия громко. — Такой важный человек в королевстве и при этом такой тугодум!
— Фома? — удивлённо спросила Соня. — А кто это — Фома?
— Ты разве не знаешь? — взвилась Глафира. — Как? Как можно не знать Фому Плюшкина?! Начальника королевской тюрьмы! Можно сказать, следующего человека после самого принца Алана!
Честно сказать, Соне очень хотелось ответить, что не знать Фому Плюшкина, кем бы он ни был, обычное дело, если живёшь в Сиянии без году неделю. Но ответила она всё-таки иначе:
— А вы знакомы с начальником тюрьмы?
— Ещё бы! — приободрилась баронесса. — Он мой бывший… как бы это сказать… Одноклассник. Сидели за одной партой.
— Правда?..
— Да-да, — Глафира вновь погрузилась в свои мечты и воспоминания. — Фомушка так мило ухаживал… Носил за меня учебники… Мы даже с ним один раз потанцевали… Это я его пригласила. Потому что сам бы он так никогда бы не решился. Важный человек, а в делах сердечных такой застенчивый…
Её затуманенные нежностью глаза едва не закатились от ностальгических чувств, но Соню уже захватила совершенно новая идея.
— Баронесса Глафира, а вы могли бы кое о чём попросить Фому Плюшкина?
— Попросить? — Финтифлюшкина и удивилась, и будто бы напугалась. — О чём попросить?
— Ну, например… Например, встретиться с бывшей замкоуправительницей Варварой и её мужем садовником Благояром.
— Кому встретиться? Мне? — не поняла баронесса. — Зачем мне с ними встречаться?
— Нет, это я хочу с ними встретиться. Мне надо… надо узнать… кое-что. О
