Месть за моего врага - Алексин Фарол Фоллмут
Но разве это тоже не достойно восхищения?
Роман не ненавидел своего брата. Вовсе нет. Напротив, Дмитрия было необычайно легко любить, и Роман любил его так же, как и все остальные: беспомощно, самозабвенно, с искренним восхищением. Роман видел своего брата во всем его великолепии и отдавал ему должное за то, что Димитрий ничуть не был недостойным. Он был блестящим лидером, носившим унаследованную власть как удобную одежду; как корону, естественно покоящуюся на его золотистой голове. Он был талантливым колдуном, умелым переговорщиком, верным братом — и Роман любил его так же горячо, как и младшего Льва. Они были братьями Фёдоровыми — тремя сыновьями Кощея, и Роман всегда считал, что это самое важное. Большую часть своей жизни он думал, что братья Федоровы, пока они вместе, никогда не потерпят поражения.
Но, как и у всех героев, у Дмитрия Фёдорова был почти фатальный недостаток.
Роман, всегда проницательный и внимательный наблюдатель, отчётливо помнил день, когда впервые застал Дмитрия с Марьей Антоновой — дочерью давнего друга Кощея. Дмитрию тогда было всего шестнадцать, а Марии — семнадцать, и хотя ведьмы Антоновы ещё не успели стать их врагами, в этом моменте уже таилось что-то тревожное, почти предательское. Девушка, эта девушка, с глазами, которые явно повидали слишком много, оказалась в окружении отцовских вещей, опутанная руками его брата. Самому Роману тогда было пятнадцать, и его взгляд зацепился не столько за сам проступок, сколько за дерзкий румянец на щеках Маши и совсем не сожалеющее выражение лица Димы. Дмитрий обернулся и прижал палец к губам:
— Не говори папе, Рома, — предупредил он, хотя, судя по его виду, он был беззаботен и доволен собой. Даже счастлив. Как всегда, золотистые черты лица Дмитрия пылали, и Роман почувствовал, что между ними возникла пропасть — бездна предательства.
(Одно приводит к другому.)
Он все равно рассказал Кощею.
— Оставь Диму в покое, Ромик, — вот и все, что сказал Кощей, отмахнувшись. — Телячьи нежности, вот и все.
Но Роман знал, что Мария Антонова не была невинной. Он видел её заклинания, её магию, то, как она направляла руки Дмитрия, как её прикосновение будто усиливало его собственную силу. Даже сам будучи ведьмаком, Роман был уверен: всё, чем владеет Мария Антонова, — не пустяк. Маша не была наивной девочкой и уж точно не была способна на телячьи нежности.
Роман, похоже, ей тоже нисколько не нравился.
— Он всегда наблюдает, — прошептала она Дмитрию, и тот лишь усмехнулся, беспечно, небрежно, как и всегда, не замечая того, что Роман действительно был рядом даже по прошествии многих лет.
— Он защищает меня, — сказал ей Дмитрий. — Он мой брат.
— Охраняет, как стервятник охраняет труп, — пробормотала Мария с явным отвращением. — Он не такой, как ты, Дима. Он не охотник, у него совсем нет чести. Он падальщик, и в его глазах смерть…
— Почему он должен быть таким, как я? — возразил Дмитрий, не теряя своего величественного самообладания. — Полагаю, одного меня и так более чем достаточно.
— Что ж, я предпочла бы, чтобы у меня был только ты, — сказала Мария чуть грубее, но ее успокоил звук поцелуя, легкие прикосновения и нежные вздохи. — Только ты, Дима, — повторила она уже мягче, её голос дрогнул на его имени.
— Я только твой, — поклялся ей Дмитрий, и Роман, скрывшись из виду, сжал кулаки.
— И я всегда буду только твоя, — согласилась Марья. — Вот почему, Дима, я не доверяю Роме. Не в том, что касается тебя. Ты слишком ценен.
Роман ждал, напрягшись от ее предостережения, но его брат снова только рассмеялся.
— Если ты любишь меня, Маша, — сказал он, — ты научишься любить и моего брата тоже.
— Почему я должна это делать? — яростно возразила она. — Я не Федорова.
Нет, она и правда не была такой, подумал Роман, отступая в тень. И никогда не станет, если он сможет этому помешать.
— Она мне не нравится, — сказал Роман отцу, стиснув зубы от ярости. — Она манипулирует людьми, папа. Она хочет забрать Диму себе и украсть его у нас. Она надеется, что он отвернётся от своей семьи.
— Никто и никогда не заберёт у меня Диму, — бесстрастно ответил Кощей. — Но если ты так сильно настроен против неё…
— Да, — твёрдо подтвердил Роман.
— …тебе придётся очень скоро изменить своё мнение, потому что она станет твоей сестрой, — закончил Кощей.
Несмотря на неприятное известие о том, что его отец предложил жениться на Бабе Яге, Роман с трудом подавил победоносную улыбку. Уже тогда он знал, что старшая Марья Антонова никогда не согласится. Ведьмы Антоновы всегда выбирали друг друга, и Дмитрий, как и Роман, был прежде всего сыном Фёдорова. Он никогда не смог бы простить пренебрежительного отношения к имени их отца, и в этом Роман был уверен. Вскоре он убедился в своей правоте.
— Она отказала мне, — сообщил Кощей всем троим своим сыновьям. Одиннадцатилетний Лев был слишком мал, чтобы понимать, что это известие могло означать открытую войну между семьями. Роман же понял это мгновенно. — Мы больше не будем общаться с ведьмами Антоновой или их союзниками, — продолжил Кощей. — Они ничего не значат ни для нас, ни для районов. Мы не будем ни говорить о них, ни вести с ними дела, ни беспокоиться о них. Все меня поняли?
— Да, папа, — сказал Роман. Так же, как и Лев, который почти ничего не знал о безрассудной любви их старшего брата. Дмитрий, однако, поколебался. Лишь на мгновение.
— Может быть, это неразумно, папа, — медленно произнёс Дмитрий. — Сжигать мосты с такими могущественными ведьмами? Может быть, отношения ещё можно спасти?
— Баба Яга оскорбила меня, — твёрдо ответил Кощей. — А значит, она оскорбила всех нас. Убей в себе всю нежность к её дочери, Дима, потому что нет сомнений в том, что она выбрала. Невозможно неправильно истолковать то, что она сделала.
Как и подобает сыну Фёдорова, Дмитрий покорно хоронил свои привязанности, когда его об этом просили. Или, по крайней мере, так считал Роман. Правда, поначалу Дмитрий не терял надежды, что из вражды между Кощеем и Бабой Ягой еще что-то может выйти, — казалось, он молча верил, что обстоятельства могут измениться или, возможно, Марии удастся
