Месть за моего врага - Алексин Фарол Фоллмут
— Мария Антонова, я люблю тебя.
— Ты ничего не знаешь о любви, Дмитрий Фёдоров, — отрезала она, и от этого он полюбил её ещё сильнее. Он был Фёдоровым, сыном Кощея, сыном великого человека, и когда-нибудь сам станет великим. Но лишь одна женщина была создана, чтобы быть с ним — та, что превосходила его живостью и силой.
— Маша, Маша, — вздыхал он, качая головой. — Разве ты не понимаешь, что мы созданы друг для друга? Это неизбежно. С таким же успехом ты могла бы просто сдаться.
В ответ она лишь сделала шаг к нему и, протянув руку, пригласила следовать за ней.
— Если я когда-нибудь решу отдать тебе своё сердце, Дима, — сказала она, подняв его ладонь и держа её раскрытой, — спрячь его под замком, где никто не сможет найти. — Она прошептала эти слова, словно легенду из старых сказок, касаясь губами линий на его ладони. — Спрячь его в иголке, в яйце, в утке, в зайце, в железном сундуке и закопай под нашим зелёным дубом, Дима, где его никто и никогда не найдёт.
— Сохрани это для меня, Дима, — попросила она, и он, ослеплённый ею, ими, всем этим, кивнул, будто был способен сдержать своё обещание.
В конце концов, это не она подвела его. Это он подвёл её.
Склонившись над ней, он прижался щекой к её волосам и коснулся губами её пальцев.
— Я больше не подведу тебя, — прошептал он, прижимая её руку к своему окровавленному сердцу, клянясь в этом слишком, слишком поздно.
II. 20
(Долгая игра)
— Время вышло, — произнесла Саша, глядя на часы. Лев вздохнул и прижался лбом к её плечу.
— Ты меня погубишь.
Она сдержала улыбку, наклонившись, чтобы слегка прикусить его шею.
— Кажется, ты говорил, что ожидание — это часть истории, — напомнила она, мягко подталкивая его. — Что-то там про то, что мы с тобой — это долгая история?
— Такими темпами это будет очень по-библейски, — пожаловался Лев, но Саша лишь закатила глаза. Не в силах сдержать улыбку, он обнял её за талию и притянул к себе ещё ближе. — Ещё один раз, — сказал он и запечатлел на её губах поцелуй, теперь медленный и насыщенный. — А теперь уходи, — выдохнул он, не открывая глаз, — пока я окончательно не потерял самообладание и не пал ниц у твоих ног.
— Самообладание? Ты уже его потерял, — заверила его Саша. — Причем уже давно.
— Возможно, — согласился Лев. — Но я бы променял его на тебя в любой момент.
Она попыталась бросить на него строгий взгляд, но у нее ничего не вышло.
— Спокойной ночи, Лев Фёдоров, — сказала она, и его губы дрогнули в слабой усмешке, один глаз приоткрылся, чтобы проводить её взглядом.
— Спокойной ночи, Саша Антонова, — ответил он, когда она отвернулась, унося с собой очередную украденную улыбку.
II. 21
(Первенец)
Когда Марья не вернулась домой, Яга сразу поняла, куда она направилась. Лишь однажды её дочь исчезала подобным образом, и, несмотря на прошедшие годы, Яга знала, что эти эпизоды были похожи.
— Дима, — сказала она, и Дмитрий Фёдоров поднял голову, его лицо было мокро от слёз. — Отдай мне мою дочь.
У него на груди была кровавая рана, и он смотрел вниз на Марью.
— Яга, — прохрипел он, не поднимая взгляд. В его голосе не было удивления. — Это не я… Я не делал этого.
— Я знаю, — ответила Яга, и голос её прозвучал резче, чем она хотела. Позади неё Иван вошёл в комнату, и при виде Марьи его горла вырвался низкий, глухой стон, словно у раненого зверя. — Я знаю, что ты бы не причинил ей вреда, Дима, но она всё ещё моя дочь. Отдай её мне.
Дмитрий содрогнулся, пальцы сильнее сжались на теле Марьи.
— Пожалуйста, — выдавил он, его голос звучал сломленно. — Пожалуйста, не забирай её…
— Дима, — теперь её голос стал жестче. Яга была ошеломлена, но знала, что это пройдёт. Шок отступит, а затем придёт боль, невыносимая, холодная боль. — Этого бы не случилось, если бы не ты, Дима.
Она не была уверена, что именно хотела выразить этими жестокими словами.
Этого бы не произошло, если бы ты никогда не существовал…
Если бы она никогда не любила тебя…
Если бы ты когда-нибудь был достоин…
Если бы ты не предал её, нас, меня…
— Яга, я… — прошептал Дмитрий, медленно подняв окровавленную руку. — Я взял кое-что…
Яга резко вдохнула и обернулась к Ивану, чьё лицо побледнело от осознания.
— Забирай, — наконец произнесла она. — Это всегда было твоим. Но отдай мне мою дочь.
Дмитрий издал тихий, сдавленный звук отчаяния, и Яга жестом указала Ивану.
— Забери её, — приказала она. — Он не станет сопротивляться.
Иван кивнул, опустился на одно колено и осторожно стал освобождать тело Марьи из хватки Дмитрия, бережно перенося её на свои руки. Он медленно поднялся, слегка пошатываясь, и посмотрел на её неподвижное лицо. Яга поддержала его, положив руку на плечо.
— Кто это сделал? — спросила она, но Дмитрий так и остался неподвижным, молча уставившись на свои руки, все еще покрытые кровью ее дочери.
— Ладно, не говори, — сказала она, — но запомни: кто бы ни был виноват в этом, он заплатит в десятикратном размере, — твёрдо пообещала Яга, словно обращая своё проклятие к каждому из них. Оно повисло в воздухе, скреплённое истиной. И всё же, даже тогда Дмитрий не проронил ни слова.
Однако, когда Яга уже собиралась уходить, она услышала его голос у себя за спиной.
— Если ты хоть вполовину та ведьма, какой называет тебя мой отец, Баба Яга, — хрипло произнёс Дмитрий Фёдоров, — верни её. Пусть даже придётся пройти через ад, Яга, верни её.
Она застыла, напрягаясь, словно от удара.
— Мы всего лишь ведьмы, Дима. Не боги.
И затем она вышла из комнаты, положив руку на плечо Ивана, который, неся её безжизненную дочь, молча направился следом домой.
II. 22
(Эпос)
ЛЕВ: эта история, которую мы пишем, Саша
ЛЕВ: она будет эпичной
ЛЕВ: либо катастрофой
ЛЕВ: да
САША: честно говоря, большинство эпопей рассказывают о катастрофах
ЛЕВ: верно
ЛЕВ: но не про нас с тобой
ЛЕВ: определенно не про нас
САША: ты ведешь себя слишком самоуверенно
ЛЕВ: сложно вести
