Монстры в Академии - Екатерина Бунькова
— Хм… странно… — пробормотал Ксавьер, дочитав документ до конца.
— Что странного? — оживилась Марина: она не была знакома с особенностями местных трудовых договоров и очень переживала, что может нарваться на что-нибудь неприятное.
— Да так, — отмахнулся Ксавьер. — Просто в Освении в таких случаях договор заключают между работником и организацией, а здесь — между работником и ректором.
— То есть, я как будто нанимаюсь личным учителем к ректору? — не поняла Марина.
— Да нет, должностная инструкция прописана вполне подробно, и ничего, кроме заботы об учениках и Академии, в ней нет, — сказал Ксавьер.
— Что же тебя тогда насторожило? — уточнила она.
— Не насторожило. Просто позабавило, — пояснил мужчина, впрочем, без тени улыбки на лице. — Договор составлен так, что Вас никто не может уволить, кроме господина Актеллия Денеба.
— Что, даже если он сам уволится? — не поверила Марина.
— Вот именно, — Ксавьер тряхнул густой медной шевелюрой. — Очень странный договор. Такое чувство, что ректор перестраховался на Ваш счет: если он вдруг покинет пост и не расторгнет с Вами договор, то без Вашего согласия сделать это можно будет только через суд. Да и то, при достаточном вложении финансов и участии талантливого адвоката Вы можете выиграть дело: договор странный, но формально законодательству не противоречит.
— Зачем мне это? — нахмурилась Марина.
— Вот поэтому я и говорю, что странно, — кивнул мужчина. — Если кто-нибудь захочет выжить Вас отсюда, то гораздо логичнее будет устроить Вам невыносимую жизнь и вынудить самостоятельно расторгнуть договор.
— Действительно, — признала Марина, задумавшись.
— Так что я не понимаю, зачем эта поправка, — сказал Ксавьер, отодвигая листы. — Не вижу в ней логики и пользы. Если только чтобы в случае неурядиц дать Вам время что-нибудь предпринять.
— Возможно… — задумчиво протянула Марина, а затем усилием воли заставила себя прекратить думать о странном. — Ксавьер, я вижу, ты неплохо разбираешься в местных законах и договорах. Учился где-то?
— Не в Галаарде, — мужчина, оживившийся было при чтении документа, потемнел, вспомнив прошлое.
— Где? — растерялась Марина, впервые услышав это название.
— Галаард — это название страны, в которой мы сейчас находимся, — мрачно хмыкнув и укоризненно глянув на девушку, пояснил Ксавьер. — В светских беседах рекомендую говорить «Великий Галаард»: местные очень щепетильно относятся к истории и значимости своего мелкого государства.
— Ты говоришь так, будто не переехал сюда, а только заглянул осмотреть, — укоризненно глянула на него Марина. — Боюсь, это твой новый дом, и тебе стоит его уважать хоть немного.
— Мой дом далеко, — холодно возразил Ксавьер, снова переходя на отчужденный тон. — А сейчас, простите, но если я Вам больше не нужен, то лучше вернусь к работе.
Он встал, коротко поклонился и вышел. А Марина проводила его задумчивым взглядом, только сейчас осознав, что ей еще ни разу не приходилось работать с вынужденными переселенцами — теми, кто бежит не К, а ОТ. Пожалуй, над этим стоило подумать. И впредь быть осторожнее в обсуждении вопросов внутреннего принятия смены гражданства. От войны-то эти дети убежали, но поруганную Родину так и не покинули, контрабандой пронеся ее в душе.
***
Ровно в шесть вечера класс полным составом пребывал в аудитории, уныло глядя на гору тряпок, фетра и кож, которые насобирал Леам. Ножницы у них были одни на всех — тупые до невозможности, так что пришлось нарезать детали заранее. Игл не нашлось вовсе, но отступаться от данного приказа было нельзя: Марина по опыту знала, что в подобных классах стоит хоть раз отменить задание — не важно, по каким обстоятельствам — и до самого выпуска класс будет искать способы избежать учебы.
Порой эти способы были такими сложными, опасными и занимали так много времени, что проще было все-таки выполнить учительское задание, но ослепленные однократной халявой дети свято верили в возможность халяву повторить. А на Марину эти бесконечные попытки навевали уныние. Умение крутиться и находить необычные решения, конечно, полезно. Но не когда этому посвящается девяносто процентов времени учеников. Вот и сейчас Марина не могла допустить, чтобы ее занятие сорвалось из-за какого-то недостатка инструментов.
— Берем полено, гвоздь, — она взяла названные объекты в разные руки. — Располагаем заготовку на ненужной доске. Повторяю: ненужной! Не надо портить парты, согласно договору это теперь моя собственность, пока не уволюсь. Так вот, наставляем кончик гвоздя на угольную разметку и бьем по шляпке поленом, пока не получится отверстие. И так по всей линии. Делаем отверстия с шагом в один ноготь. Вот так…
Она продемонстрировала, что требуется от ребят. Час назад они с Леамом уже сделали одну пробную пару тапок, нарезав из кож длинных веревок и протолкнув их в отверстия посредством палочки. Это было долго, сложно, и результат не порадовал, так что демонстрировать образец Марине было неловко. Но в конце концов, она учитель музыки, а не технологии!
— Все понятно? — спросила девушка и, дождавшись неразборчивого угуканья, добавила: — Ну, тогда разбирайте инструменты и материалы. Только пожалуйста, не бейте по пальцу и по соседу! Не надо сильно размахиваться. Кто врежет поленом однокласснику, того я назначу дежурным по нужнику до конца семестра!
Раздались редкие смешки, и корзина пошла по рядам. В окне показался огромный чайного цвета глаз, вопросительно глянувший на учительницу.
— Ой, Поморник, — спохватилась Марина. — На твой размер у нас пока ткани не найдется. Ты погуляй сегодня, ладно? Поищи себе что-нибудь покушать. Только смотри, чтобы ничейное было, ничего не кради!
Великан не ответил, но глаз скрылся из виду, а пару секунд спустя Марина ощутила смутные вибрации земли, образованные тяжелыми шагами.
«Надеюсь, он не обиделся на «не кради»?» — с опозданием спохватилась она. Эх, тяжела учительская стезя: любое слово следует взвешивать, прежде чем высказать, а потом еще долго мучиться неизвестностью, правильно тебя поняли или нет.
В классе установилась лениво-рабочая атмосфера. Никто особо не возмущался: Марина пояснила, что каждый будет делать
