Монстры в Академии - Екатерина Бунькова
Необходимость подписывать документы вновь напомнила девушке об одной серьезной проблеме: она пока так и не научилась пользоваться местным алфавитом и очень переживала, что подпишет что-нибудь вроде «обязуюсь отработать пятьдесят лет». Признаваться господину Тельпе в пусть и легкой, но безграмотности ей отчего-то не хотелось. Вот ректору она, пожалуй, призналась бы, а тут…
В итоге, соврав, что ей надо тщательно прочитать трудовой договор и должностную инструкцию, Марина утащила листы с собой в старый корпус, надеясь, что разберет их там с помощью Леама. Раскрывать свой секрет ребятам было тоже не самой лучшей идеей. Но кто-то же должен был научить ее читать и писать?
Глава 8
Вернувшись в корпус и обнаружив там компанию разомлевших под солнышком да после обеда магиков, она слегка шугнула их: работы впереди было еще полно. А затем попыталась было выцепить Леама, но спохватилась, что сама же назначила его завхозом. Ставить на эту должность кого-то другого, пусть и временно, было неразумно.
Окинув взглядом ленивую толпу «уборщиков», она заметила еще одно подходящее лицо — Ксавьера. Вряд ли он, как и Леам, был «домашним мальчиком», обученным всему и вся. Но мужчина производил впечатление образованного человека, а значит, хотя бы читать должен был уметь. А еще он выглядел неболтливым. Или, правильнее сказать, довольно угрюмым.
— Ксавьер, можно тебя на пару минут? — пряча смущение, попросила она.
Тот пожал плечами и поставил на пол ящик с серебряными кубками: похоже, наградными. Марина мельком глянула на них и подумала, что на кухне они пришлись бы кстати — вместо стаканов. Хотя, пить чай из наградных кубков — это, конечно, крайне оригинально.
— Идем, — Марина поманила его в аудиторию. — Садись.
Она указала на первую парту. Затем достала письменные принадлежности, положила листы, села рядом… и тяжело вздохнула.
— Я не умею читать и писать, — сходу призналась она. — То есть умею, но не вашими буквами. И мне нужно, чтобы кто-нибудь прочитал мне эти документы.
Она пододвинула ему листы. Ксавьер многозначительно поднял бровь.
— Вам нужно, чтобы кто-нибудь научил Вас алфавиту, — поправил он ее. — Попросите Леама, он с радостью поможет.
— Леам занят, — напомнила Марина, уже жалея о своем выборе. — К тому же, я обещала вернуть подписанные документы через пару часов. Ксавьер, тут делов-то на пять минут. Тебе жалко помочь, что ли?
— Когда людям помогаешь, они потом на шею садятся, — мрачно пояснил он.
Марина проглотила горькую пилюлю. В чем-то он был прав, и в родном мире она старательно воспитывала в себе умение говорить «нет», чтобы не пахать и за себя, «и за того парня». И все же совсем не помогать другим — тоже крайность: надо хотя бы немного заботиться о тех, с кем живешь и работаешь бок-о-бок — не из любви к людям, так хоть из здравого смысла. Как сказал один великий нейрохирург: «…лучший путь к счастью — это делать счастливыми окружающих».
Эту мысль следовало до Ксавьера донести. Хоть он и был взрослым, но, как известно, с достижением совершеннолетия процесс самообучения личности не заканчивается, а только начинается.
— Знаешь, Ксавьер, — осторожно начала она. — Тебе здесь жить очень долго — как минимум, пару лет. К тому же, насколько я понимаю, тебе нужен диплом. А я — единственная, кто согласился вас до этих самых дипломов дотянуть. Понимаю: здоровый эгоизм — это полезно, и порой надо уметь говорить людям «нет». Но отказывать в помощи тому, кто должен помочь тебе — как минимум, нелогично. Если не сказать — неосмотрительно.
Они уставились друг на друга. Противоборство было неприятным, и Марину не покидало ощущение, что они как минимум равны в статусах — точнее, мужчина так себя подавал, и все вокруг непроизвольно принимали его позицию. Однако формально он числился в ее учениках, и Марине следовало как-то откинуть его авторитетность и продвигать авторитет собственный.
К счастью, поединок взглядов длился недолго. Ксавьер немного подумал. Затем вздохнул, взял листы и принялся с неохотой зачитывать вслух перлы местного крючкотворства.
Марина же неожиданно поняла, что только что «усадила его за парту» — в прямом и переносном смысле. Ведь все это время она непроизвольно испытывала робость перед незнакомым и потенциально опасным мужчиной. Но вот он прислушался к ней, признал ее правоту, и отношение поменялось. Нет, учеником он по-прежнему не воспринимался. Но как будто перестал стоять напротив и встал рядом, плечом к плечу.
Ксавьер читал. Марина напряженно вслушивалась. Местные договора не были составлены в привычной ей форме, со всякими обтекаемыми канцеляризмами. Документ был составлен просто — едва ли не художественной речью. Однако отчего-то это не делало его менее строгим. Что еще интересно, все обязательства подавались от первого лица, что делало договор похожим на клятву:
— «Вступая в должность преподавателя Академии, я…» — здесь Вам следует вписать свое имя, — прокомментировал Ксавьер и продолжил: — «…обязуюсь проводить занятия ежедневно с первого по шестой день недели включительно и выполнять прямые приказы руководства Академии. В случае несогласия с приказом я обязуюсь незамедлительно уведомить об этом руководство для отмены приказа либо расторжения договора…»
«И здесь не без дополнительной работы, — мысленно вздохнула Марина. — Интересно, что это за «приказы»? Может, как у нас: водить восемнадцатилетних «детей» за ручку на ЕГЭ, организовывать никому не нужные капустники и тайно по ночам задним числом писать отчеты за прошлый месяц?».
— «… на время работы передается мне в полное владение…» — продолжал зачитывать Ксавьер, пока она витала в своих мыслях. — «…Я обязуюсь прилагать максимум усилий для сохранения мебели и прочего содержимого корпуса в целости и сохранности…»
За дверью что-то грохнуло и разбилось, намекая, что Марина прилагает недостаточно усилий.
— «… Я имею право на замену испорченных предметов быта за счет Академии. Это право реализовывается в рамках бюджета, устанавливаемого руководством школы ежемесячно…»
В коридоре снова что-то грохнуло и раскатилось по полу. М-да, бюджета на такое точно не хватит.
— «… Я помню, что Академия является государственным учреждением и обязуюсь влиять на учеников так, чтобы это приносило пользу государству: заботиться о том, чтобы они обладали как можно более полными знаниями по предмету и отличались высоким моральным обликом…»
Кто-то из магиков поскользнулся на оброненных вещах, шлепнулся и разразился матерной тирадой. Своего низкого морального облика он явно не стеснялся.
Марина попыталась абстрагироваться
