На плечах добра и зла - Ольга Владимировна Морозова
На кровати привычно лежали две подушки. «Спать на двух подушках — к одиночеству», — вспомнила я. Конечно, если человек захватил все, значит, некому покуситься, вот и одиночество. Логичная примета. Я расправила покрывало.
На кухне самой живой выглядела банка с кофе. Конечно, я регулярно тут его пила и даже не забывала пополнить запасы. А ведьмы предпочитали чай. Правда, Яя, вдохновленная моими рассказами, внезапно полюбила молоко. Надо их приучить к кофе, что ли. Будет новая традиция.
В холодильнике сиротливо лежала пара сырков. Ела я тоже последнее время не дома. А, кстати, где теперь у меня будет «дом»? В Зоиной квартире? В деревне? Или я могу жить у себя? Я снова огляделась. Хочу ли я остаться здесь? Да, нет, не знаю.
На полке лежала маленькая музыкальная шкатулка, подарок мамы на Новый год. Я стерла с нее пыль и, покрутив ручку, стала слушать мелодию из знаменитого фильма про детей-волшебников. Хорошо им — ничего не надо решать, не надо строить свою судьбу. Ты еще не был взрослым, ничего себе не придумал, просто отправился в магическую школу и там стал тем, кем положено, никаких сюрпризов. А я должна сознательно перечеркнуть всю свою человеческую жизнь и обрести новую.
Я перевела взгляд на подоконник. Там буйно росли мои растения, вот их ничего не смущало. Выбросил белые цветы спатифиллум, признавая, что его поливают вовремя и обильно. Краснела орхидея, которая просыпалась только пару раз в году. Хлорофитум выдал столько зеленых листьев, что горшка не было видно, и кустик стал похож на перекормленного лешего. А фикус решил стать деревом, клонился, бедный. Осенью надо пересадить. Снова кольнуло в сердце. Еще не хватало расплакаться над фикусом!
Взяла пылесос и поставила обратно. Перед дальней дорогой нельзя делать уборку: заметешь дорогу назад, не вернешься. Значит, не будем. Покидав в рюкзак несколько необходимых вещей, я присела на диванчик в коридоре и задумалась. Надо ли мне что-то еще? Я погладила оберег на шее. Пусть я никогда не буду с Егором, но он всегда будет со мной.
* * *
Я смотрела на новую деревянную коробочку-ларчик, которая появилась у Егора на столе.
— Это тебе, — сказал Егор.
Я взяла поделку.
— Открывай, не бойся.
В ларчике оказалась связка ключей.
— Ключи от моей квартиры. Чтобы ты могла прийти в любой момент, — краснея, сказал Егор.
— Спасибо, — проговорила я и откашлялась, потому что на секунду мне вдруг стало нечем дышать. Села на кровать и погладила рукой простыню. Егор присел рядом и приобнял меня за плечи.
— А почему у тебя льняные простыни? — с усилием я переключила беседу.
— Мне нравится натуральное, грубое, ощутимое. Дерево, лен…
— О, ты мне тоже нравишься, — я ущипнула Егора.
— Да, я грубый и ощутимый.
— И натуральный.
Егор крепко сжал меня в объятьях и не дал больше сказать ни слова. Когда мы очнулись, была уже ночь. Мы лежали в темноте. Но она была не полной: фонарь за окном изливал свет на стол, где жило деревянное царство Егора. Шкатулки-дома, фигурки-жители. Казалось, они только и ждут, когда мы заснем, чтобы начать свою тайную жизнь. Егор спал, но мне не хотелось: жалко было терять время нашей последней ночи. Я сжимала оберег и физически чувствовала, как отсчитываются минуты, растворяются, исчезают. Я ведь до сих пор не решила, что лучше — дарить любовь всем или одному? Впрочем, какой может быть выбор, если на кону — человечество? Героями не рождаются. Просто настал мой черед.
Если завтра я еду в деревню, нам нельзя будет видеться. Если завтра я еду… Значит, должна сделать так, чтобы он меня не вспомнил.
Егор открыл глаза:
— Ты как каменная. Болит что-нибудь?
Я сглотнула:
— Кошмар приснился.
Нет, Егор, я вру. Кошмар ждет меня чуть позже.
Егор взял меня за руку.
— Т-ш-ш, это сон, просто сон.
Дыхание его стало тише, и он уснул, не выпуская моей руки. Я смотрела на него до самого рассвета, а утром сделала чай, рецепт которого навсегда отпечатался в моем мозгу. Я ведь прилежная ученица, с большим будущим.
Егор, кажется, задремал за столом, а я огляделась, чтобы не оставить ничего своего, положила ключи на тумбочку и тихо вышла, захлопнув дверь.
Глава 7. Вызов
Первой ведьмой, признавшейся в использовании метлы в качестве транспортного средства, был мужчина — Гийом Эделин, доктор богословия и священник-августинец из Сен-Жермен-ан-Лей под Парижем. Он был обвинен в колдовстве, арестован и предстал перед судом в 1453 году. В разное время ведьмы сообщали о том, что летали на баранах, быках, свиньях, козлах. В 1489 году, по рассказам очевидцев, ведьма летала на волке.
Я. Г. Заклятова. «История ведьмовства», 1895.
* * *
Метел не полагалось, ездовых свиней — тоже. Мы ехали в деревню как приличные, скромные люди — на электричке. Зоя в старушечьем виде была представлена как моя тетка и бдительно следила за мной и Галей. Но я заклинаний не произносила, гримуары из рюкзака не доставала, и она, кажется, расслабилась. А еще я заранее предупредила свою подопечную, чтобы та про ведьм не говорила ни слова. Галя поклялась, и сейчас скромно читала книжку. Что там у нее, интересно…Я заглянула через плечо. «Мы любим людей за то добро, которое мы им сделали, и не любим за то зло, которое мы им делали». Согласна, Лев Николаевич. Согласна…
Я смотрела на проплывающие мимо дачные поселки и крутила кулон. Мысли мои раздвоились: что нас ждет в деревне? Что сейчас делает Егор? Стоило только подумать, что у нас ничего больше не будет, как темнело в глазах. Я зажмурилась и сжала амулет.
— Где взяла? — поинтересовалась Зоя, глядя на мою шею.
— Купила на маркетплейсе, — не задумываясь, ответила я.
— На чем?
Галя фыркнула.
— В магазине, — пояснила я.
— Сама доработала? — со значением спросила Зоя.
Я с некоторым сомнением кивнула. Одобрит? Не одобрит?
— Молодец, — удовлетворенно сказала ведьма. — Прирожденная… рукодельница.
Галя ничего не заметила, потому что как раз в этот момент увидела за окном лес и реку и стала дергать
