Огонь для Проклятого - Айя Субботина
Это проверенный опытный воин, который не станет мямлить по мелочам. Если в чем-то сомневается, значит, на то есть причины.
— Вам лучше услышать из первых уст, господин, — он явно делает над собой усилие, чтобы первым обратиться к своему новому ярлу, — госпожа.
Магн’нус едва заметно пожимает плечами. Он вообще редко высказывается в открытую, предпочитая оставаться в тени, если так можно сказать. Ну, то есть для северян вокруг создается видимость, что власть все еще в моих руках. Намеренно так поступает муж или нет, я не знаю.
Однозначно можно сказать одно: рядом с ним я говорю гораздо больше, чем говорила рядом с Заклинателем костей.
Бурк идет к закрытым дверям, полуоткрывает их и кого-то подзывает. Вскоре перед нами стоит щуплый парнишка лет двенадцати. Он сутулится и вообще выглядит весьма испуганным.
— Говори все, что рассказал мне, — подталкивает его в спину Бурк.
— Тень я видел какую-то. И даже не тень, а тварь. Лазила в ночи возле свинарнике нашего. В западной части Гавани. Я, значит, по нужде до ветру вышел — вижу, трется кто-то у жердины. Думал, кто-то перепил. Кликнул его. А он… оно, значит, как вздрогнет, встрепенется, и давай бежать. От забора — одни щепки остались,
— Это все? — не понимаю я.
— Как есть все, госпожа.
— Ну, собака чья-то забрела? Или волк.
— На человека оно похоже, госпожа, как есть на человека.
— Это еще не все, — говорит Бурк. — Есть еще двое.
Бывает, в студеную долгую зиму изголодавшиеся волки подходят к человеческому жилью.
Об этом все знают. Бывает, даже медведь какой проснется — и давай метаться по лесу, да к иной деревне выйдет. Оставлять такое без внимания нельзя, но и таинственность разводить тоже причины нет.
В зале появляется молодая женщина с явственно просматриваемым нарождающимся животом, а вслед за ней семенит старуха, сухая, как ветка, но вполне себе еще в силах.
— Матушка, — помогает дойти старухе Бурк, — расскажи, что видела вчера.
Старуха подслеповато щурится, посильнее запахивается в видавшую виды шкуру.
— Глазища видела красные, точно головешки. А больше ничего… акромя подавленных курей. Курва какая-то всех наседок моих подавила. Сидела там, затаившись. А как я пришла — так прыг под потолок, сквозь крышу такова и была. Дыра там по сей час.
Мне кажется, что муж рядом неожиданно встрепенулся. Смотрю на него — и вижу, как на идеальном лице проступает несколько морщинок в области между бровями.
Но пока все равно молчит.
— На меня прямо выскочил, — говорит беременная девушка. — Домой я возвращалась, ужо почти к дверям подошла, а в стороне шум какой-тою. Я — глядь. Стоит кто-то. Будто мужик голый. Тощий. И руки ко мне тянет. Я как завизжу. Так мужик испужался — и деру давай. Но вот глаза алые тоже приметила. Как будто насквозь прожигают, до самого до сердца достают. Всю ночь не спала нынче. За маленького боюсь, как бы чего не случилось, — она кладет руки на живот и начинает легонько поглаживать.
— Это все, — говорит в заключении Бурк. — Если все трое не сговорились, то… не одержимый ли к нам забрел?
Снова смотрю на мужа — и снова тот молчит.
— Нужно проверить Гавань, — говорю, пока не очень понимая, с какой проблемой мы столкнулись. Не похоже существо из описания на одержимого. Да и не испугался бы он крика безоружного человека. Не испугался бы даже вооруженного.
— О том, что рассказали здесь сейчас, никому ни слова. Это понятно? Слухов нам только не хватало.
— Да, госпожа, конечно… — кивают опрашиваемые.
— Все свободны, — говорит тихо муж — и это чуть ли не впервые, когда он подает голос на подобном собрании.
Его мало интересуют наши внутренние проблемы и дрязги, ему все равно до конфликтов между родами и отдельными ярлами. Все его решения касаются Лесной Гавани в целом. И принимаются и озвучиваются они за пределами чужих ушей. В том числе, зачастую, за пределами моих ушей.
— Ты знаешь, о ком они говорили? — спрашивает лорд Магн’нус, когда остаемся наедине в целом зале.
— Нет. Но предполагаю, что не об одержимом. Или я недостаточно о них знаю.
— Об одержимых никто достаточно не знает, — усмехается муж. — Возможно, кроме служителей Трехглавого, но, если они кому и открылись в своих знаниях, так это Имперским дознавателям.
Он замолкает и снова погружается в раздумья, а мне остается лишь ждать, когда за чередой мыслей настанет время новых слов.
В лесах, вокруг Лесной Гавани, одержимые были. Не так скученно, как возле Красного шипа, но достаточно, чтобы вырезать целые деревни. С ними боролись на протяжении всего лета, но отдельные особи так и остались бродить по самым дальним чащобам. Питались они всякой падалью, а охотиться по-настоящему уже не могли, потому эти остатки посчитали несущественными. Грядущую зиму они все равно не переживут.
— Никакой новой информации я о них не слышал, — снова начинает говорить муж. — Значит, ее нет.
— Но тебя что-то беспокоит? — рискую предположить я.
— Ничего определенного. Или кто-то веселится, под праздник решив нарядиться в нечто, пугающее людей. Либо…
— Либо? — подталкиваю его продолжать.
— Либо возвращение Кел'исса и эти россказни — звенья одной цепи. Не хочу впустую наговаривать на Заклинателя костей, но скажи мне честно, ты знаешь его лучше меня, насколько Кел’исс обидчив и на что он готов, чтобы вернуть свое?
— Свое?! — я аж вскакиваю на ноги. — Я не его собственность! И я сказала ему об этом в лицо, сказала, что теперь у меня новый муж.
— Не ты, — качает головой Магн'нус, — твой сын.
— Я надеялась, что была достаточно убедительной, чтобы он понял: больше ему здесь не рады.
Понятное дело, что ни одному из халларнов в северных землях никогда рады не были, но, надеюсь, муж не станет придираться к моим словам. Вообще, я сказала так намеренно, желая подчеркнуть, что больше не имею с Келом ничего общего.
И Магн'нус не придирается.
— Он вернулся не просто так. Но я не знаю, зачем.
— Но какая связь между Келом… Кел’иссом и существом из сегодняшних рассказов?
— Что ты знаешь о его стражах?
— Ничего. Никакой иной стражи, кроме той, что и сейчас охраняет Лесную Гавань, у него здесь никогда не было.
— Я о той страже, что охраняет его лабораторию. Ты была там?
— Нет. Ни разу. Он не предлагал, а я… не
