Кошка Белого Графа - Кира Калинина
Молоденький барон открыл было рот, собираясь возразить, но под взглядом командира вытянулся еще сильнее, глаза его выкатились и обессмыслились.
– Вы для чего здесь посажены? – шипел капитан. – Оружие чужакам раздавать? Забыли, что за дверью ее высочество? Хир! Пришлите мне Дельга и Тетинга, сию минуту! А сами во внешнее охранение, все четверо! Смените людей Видера. И зарубите себе на носу: еще одна выходка – отправлю в Вайнор… пешком!
Капитан еще некоторое время распекал подчиненных, употребляя слова, которые не подобает писать в романах. А я тихой сапой пробралась под тумбочку у дверей столовой, хотя после всего, что только что приключилось на моих глазах, застольные беседы великосветского общества интереса уже не вызывали.
За дверями обсуждали политику. Какие-то земельные споры между Эйланом и Вайнором. Слышно было еле-еле, звучало много незнакомых слов и витиеватых оборотов, вкусные запахи мешали сосредоточиться на отвлеченных материях.
Я незаметно проскользнула обратно под диван, а из-под него, пока гвардейцы ходили туда-сюда, в коридор. Пойду поищу кухню. Может, какой-нибудь поваренок будет так добр, что угостит красивую белую кошку хотя бы хлебушком?
– Ага, попалась! – усатый виконт вышел следом за мной. – Хитрая бестия!
Здоровенные ручищи сгребли меня и сжали, не давая вырваться.
– Оставьте, Дегеринг, – поморщился обладатель каштановых усов. – Мало вам неприятностей? Это же кошка самого…
– Вы правы. Это моя кошка.
Откуда взялся Даниш, я не поняла. За нами он не выходил и, по всему, должен был сейчас вкушать деликатесы в обществе цвета вайнорской знати. Но какая разница! Я завопила и стала извиваться изо всех сил. Он же не бросит меня? Не оставит в лапах этого громилы?
Граф выглядел не таким опасным, как эйланский кавалер Джеруч; он был меньше, легче усатого Дегеринга и безоружен. Захочет ли он подставиться под тяжелый кулак виконта или, того хуже, под саблю из-за кошки-оборотня, от которой и так сплошные хлопоты?..
Граф подошел и молча забрал меня из рук гвардейца – тот отдал беспрекословно. Я сразу бросила трепыхаться, но успела невольно зацепить когтем палец графа. Слышно было, как треснула кожа, ноздри уловили запах крови.
– Простите! – пискнула я.
– Мяу! – услышал он.
На спину мне легла теплая ладонь.
– Все хорошо, девочка, не бойся. Тебя никто не обидит.
Он утешал меня так же, как в тот день, когда отогревал на руках в своей карете. Словно забыл, что я человек, а не кошка. И пускай! Не знаю, что сделал бы виконт – подпалил мне хвост, свернул шею или просто потискал и отпустил, но в его стальной хватке мне было страшно до колик… А сейчас, прижимаясь к груди Даниша, я чувствовала себя в безопасности.
Надолго ли?
Глава 8,
в которой я узнаю, что у графа на уме
Разумеется, ни о чем он не забыл.
Когда мы вошли в комнату, граф посадил меня на кровать и опустился рядом.
– Значит, подслушивала?
Он произнес это без недовольства, скорее даже с удовлетворением.
– Мне говорили, что оборотни-кошки отличаются любопытством. Но зря ты дала себя поймать.
Вот как?
– Знаешь, я хотел захватить тебе гостинец со стола, но ее высочество не позволила, – Даниш улыбнулся так, словно сказал что-то приятное.
Раздался стук в дверь.
Статный лакей в чулках и парике, совершенно такой же, как те, что подавали ужин принцессе, вкатил в комнату стол-поднос и, выпрямившись, зычным голосом объ- явил:
– Ужин для госпожи Белки, снежной кошки его сиятельства графа Рауда Даниша-Фроста, от ее высочества Камелии Аннеборги Сесилии, третьей принцессы Вайнора из дома Маритимов!
На одном дыхании – и даже не улыбнулся.
Я покосилась на графа. Он тоже казался серьезным, не сжимал губ в попытке сдержать смех, только глаза приобрели веселый оранжевый отлив, как у разыгравшегося кота.
От аппетитных запахов кружилась голова.
Лакей подкатил стол к кровати и поднял посеребренный колпак.
– Паштет из мидий!
На фарфоровом блюде в виде раковины с золотой каймой возвышалась лоснящаяся желтоватая горка, поверх – листик кошачьей мяты. По указанию графа, лакей щипчиками отложил мяту на край блюда. Потом, взяв миниатюрные нож и вилку, разделил горку на крохотные кучки. Я осторожно лизнула. Съедобно!
Граф ушел за ширму, сделав вид, что занят. А лакей остался и, едва я покончила с паштетом, провозгласил:
– Икра севрюжья черная!
За ней последовала икра белужья белая, мясо кистенского краба и филе клыкача.
Каждый раз, открыв новое блюдо, лакей отступал к стене и замирал, как статуя. Я бы смутилась, не будь это так забавно – словно представление в домашнем театре.
– Мягкий сыр из молока лося! Из собственных ее величества Бетильды, королевы Вайнора, лосиных угодий!
Предел сытости был давно пройден, но сыр я все равно съела. Белый, нежный, пористый – ам-ням. И надо бы остановиться, но когда еще попробуешь такие роскошества? Я улыбнулась про себя. Едва ли повара господина Керсона ожидали, что кушаньями, поданными к столу будущей королевы в знак почтения к роду владык моря, будет лакомиться кошка.
– Десерт! Сливки особо жирные!
И вкусные, надо признать. Очень вкусные.
Лакей отыграл свою роль до конца, под занавес отвесив мне поклон, будто королевской особе.
Наверное, ему обидно было прислуживать животному. Я встала и помахала хвостом в знак признательности. Хотя двигаться совсем не хотелось. Хотелось растянуться на боку, положить рядом переполненный живот и зажмуриться.
Едва дверь за лакеем закрылась, я так и поступила. Впервые с тех пор, как мне пришлось бежать из дома, появилось чувство, что жизнь недурственная штука.
Кровать подо мной прогнулась – граф снова сел рядом.
– Понравилось угощение? Прости за Белку. Ее высочество спросила, как тебя зовут. Надо было что-то ответить.
А потом его глаза посерьезнели.
– Ты подумала о моем предложении, Кошка? По-моему, нам давно пора поговорить.
Сытая нега оставила меня в один миг.
Подумаешь, будет кружить, подбрасывать, выть и грохотать, а потом скрутит такой слабостью, будто до могилы один шаг! Я пережила битву с самой богиней зимы, переживу и снежный шар.
Села, обернувшись хвостом, зажмурилась… и решительно кивнула.
Все было как в прошлый раз. С синего стеклянного неба падал снег и исчезал, не достигая земли. Елки кутались в снежные шали, за ними утопала в сугробах расписная избушка.
Я говорила, что не соглашусь войти в графскую ловушку, даже если это будет последняя возможность почувствовать себя человеком? Чушь! Ради одного этого стоило рискнуть. Я соскучилась по своему телу, по рукам и ногам, по
