Черное пламя Раграна 3 - Марина Эльденберт
Вальцгарды у дверей расступаются.
— Няня вышла приготовить сэндвичи, — предупреждает меня один. — Там внутри один из наших.
Неудивительно, что они попросили сэндвичи: во-первых, это любимая вредная еда Роа, во-вторых, они за завтраком ничего не ели.
— Хорошо, — киваю и, прижимая смартфон к груди, захожу.
Вальцгард стоит у окна, детей нигде не видно.
— Где Роа и Риа?
— В ванной пускают виарчиков.
От серьезного мужчины в военной форме это звучит по меньшей мере забавно, но сейчас мне не до смеха.
— Правда? — шиплю я. — Вы оставили их одних?!
— Ланна просила, чтобы я не мешал. Они только успокоились…
Я не дослушиваю, бросаюсь в ванную и рывком распахиваю дверь. Куча игрушечных виарчиков плавает в до краев набранной ванной, шумит вода. Я впечатываю руку в панель, перекрывая кран, озираюсь. В ужасе, который постепенно захватывает меня, как тогда, в прошлом, в торговом центре. Когда Лара выкрала его сумасшедшая бабушка.
Потому что моих детей нигде нет.
Глава 14
Как долго можно искать двух маленьких детей, когда в твоих руках вся власть и все спецслужбы страны? Правильный ответ: бесконечно. Если это дети с черным пламенем, которые умеют прятаться. О том, что мои дети за счет каких-то вибрационных умений могут становиться невидимыми и передвигаться на недоступной человеческому глазу (и всем известным в мире датчикам) частоте восприятия, меня просветил Вайдхэн. Оказывается, первой такое учудила дочь Торнгера Ландерстерга, которая просто исчезла посреди собственной спальни, потому что не хотела делать анализы. Вот только в отличие от наших детей, Ятта Ландерстерг никуда не уходила.
О том, что наши дети ушли, говорили камеры наблюдения. А точнее, открывающиеся и закрывающиеся «сами по себе» двери. «Самоспускающийся» лифт. Точно так же открывшаяся дверь на нижней парковке, а после этого — все. Где их искать теперь? В Мериуже! В огромном мегаполисе, настолько огромном, что мои дети в нем просто две крохотные песчинки в выжженной земле пустоши.
Сказать, что я была в ужасе — значит, ничего не сказать. Вайдхэн уверял меня, что как только они проявятся, камеры по городу их засекут, и спустя десять минут там уже будут специально расставленные по всей столице посты вальцгардов, но Роа и Риа не объявлялись. Они исчезли, словно их и не было никогда, ни одна камера за полдня не показала присутствия малышей где бы то ни было, и, что самое жуткое, Вайдхэн тоже начинал волноваться.
Он — и волноваться?! Да, раньше я бы, наверное, над таким посмеялась, но сейчас мне было не до смеха. Мне и так скручивало внутренности в узел: четырехлетние малыши на оживленных улицах Мериужа, совсем одни. Не говоря уже о том, чьи это дети! Дети Бенгарна Вайдхэна! Да, с одной стороны прохожие сразу же побегут в сторону вальцгардов, если увидят Роа и Риа, а с другой стороны — что, если об этом пронюхают истоковцы? Или какие-то его враги?
Я накрутила себя настолько, что даже не сразу почувствовала, что его тоже потряхивает изнутри. Если бы не чувствовала Вайдхэна раньше, подумала бы, что сошла с ума, но, когда ему в стопятидесятый раз отчитались о том, что подвижек нет, что нет ни намека на близнецов, я почувствовала, как меня тряхнуло через него. Он просто сдавил смартфон в ладони так, что тот хрустнул, отошел к панорамным окнам, остановился — как всегда, неестественно прямой и спокойный, но именно сейчас я ощутила, что спокойствие крошится в нем, как камень под бесконечно сильным напором воды.
Мне хотелось кричать. Хотелось накричать на него, в первую очередь на него — за то, что все это устроил, но вместо этого я подошла и коснулась рукой его плеча.
— Я ненавижу тебя, — сказала. — Ты же знаешь, как я тебя ненавижу?
Он повернулся, в меня ударил темный как ночь прищур.
— Хочешь поругаться, Аврора? Сейчас?
— Хочу сказать, что сейчас я как никто понимаю, что ты чувствуешь.
Вайдхэн неожиданно привлек меня к себе, и я ударилась о него так остро, что из меня на миг вытряхнуло все прошлое. Все наши ссоры, недомолвки, недоговоренности, обиды, злые слова и боль, что мы причинили друг другу. Осталось только удивительное единство, которого я никогда раньше не ощущала. Чувство полного, безоговорочного слияния, а еще — желание обнять, прикоснуться, закрыть собой: руками, всем телом, всем сердцем. Крыльями.
Что?
Крыльями?!
Осознание того, что это уже не мои чувства, заставило на миг замереть. Но как они могут быть не моими, когда я настолько ими пропитана? Как я могу это чувствовать так? Где начинаюсь я и кончается он?! Эти мысли промелькнули в одно мгновение, пока я прислушивалась к себе и к нему, пытаясь не раствориться в этом общем потоке. Справиться с тем, что только что испытала — это невероятное, безумное по силе желание защитить, от которого перехватило дыхание.
— Дочь Ландерстерга нашли, когда у ее брата брали кровь, и она рванулась его защищать, — произнес Бен. — Мы с тобой такого преимущества лишены.
— Но что-то мы можем сделать?
— Я… не знаю, Аврора. Впервые в жизни я не знаю, что делать. Если сейчас с ними что-нибудь случится, это случится из-за меня. Я не слушал тебя, я не слушал их. Все, о чем они просили — отпустить их к тебе, а после к отцу. Мне нужно было дать им этого наблова Элегарда, и я им его дам. Я дам им все, что они захотят. Просто… я не могу снова их потерять.
Из меня будто вытряхнули остатки воздуха, а взамен наполнили болью. Не физической, нет, той, что во сто крат сильнее. Я попыталась вырваться из нее — и не смогла, она заполнила меня целиком, стирая даже мой собственный ужас, мое собственное отчаяние и все мои страхи.
— Я поставил столько постов, сколько мог. Рядом с ними действительно окажутся в одно мгновение, но что, если они не рассчитают силы? Я понятия не имею, сколько
