Любовница на заказ - Кира Полынь
— Ты зарываешься, — прошипела шайсара, хватая Исшин за руку и силой разворачивая к себе. — Забыла, какие были последствия после прошлой твоей выходки?
— Ты о том, как подослала ко мне служанку с отравленной тушью? Так я буду только рада вспомнить, и брату расскажу, вдруг ему тоже понравится эта история.
Повелительница отпрянула, и ее ядовитые глаза на мгновение распахнулись, чтобы тут же сощуриться в две щелки. Складка на лбу стала такой выразительной, что могло показаться, будто ее лоб сейчас треснет надвое.
— Не считай, что я дура, Эрида. И слугам меньше доверяй, они слишком быстро выдают свою госпожу, лишь бы сносить голову, — уже тише, но более вкрадчиво и расчетливо объяснила Исшин. — Если уж тебе так горит от меня избавиться — вызови на Архен, я с радостью сверну твой хвост.
— Еще руки марать, — змея демонстративно отряхнула ладони, которыми минуту назад хватала руку госпожи. — Еще неизвестно, чем ты болеешь, подхватив от этой шлюхи какую-нибудь интересную болячку.
— Так отойди же, не играй с судьбой, — злобно растянув губы, Исшин впилась взглядом в свою оппонентку, не собираясь отступать. — Ты в последнее время слаба здоровьем, вдруг что. Еще, не дай Великий Шас, вторую ногу подвернешь.
От напоминания о причине ее временной слабости, Эрида перевела на меня свой взгляд, и поморщилась, брезгливо окидывая с ног до головы, словно я грязная уличная дворняжка.
Зря старается. Что-что, а таким взглядом меня точно не сломить, бывало и хуже.
— Держи свою псину при себе, Исшин, — бросила она. — У этой твари слишком дурной характер. А Наан слишком жалостлив, чтобы приказать отходить ее плетью как следует.
— Я советую тебе следить за языком, Эрида. Это лирея повелителя, и даже ты не смеешь ее оскорблять.
— Она просто шлюха, — прошипела шайсара.
— Она принадлежит повелителю — это главное. Заруби. Себе. На. Носу. — Припомнила госпожа, нависая над змеей, точнее женой, повелителя.
С одной стороны, Исшин была полностью права — я собственность господина, но с другой я видела в этом незримую поддержку, за то, что именно госпожа смела об этом напомнить, не позволив оскорблений в мой адрес.
Эрида хмыкнула, вешая на лицо самую мерзкую улыбку, и кивнув головой своим провожатым, поспешила удалиться, проходя рядом со мной и специально задевая тростью мою лодыжку.
— Гадюка, — прошипела шайсара, глядя компании вслед. — Век бы ей в жерле вулкана гореть.
— Если со мной еще все понятно, — поморщившись, я потерла ушибленную ногу пальцами, подтянув коленку к груди. — То, что произошло между вами остается для меня загадкой.
— Это долгая история, лирея. И может чуть позже я тебе о ней расскажу, а сейчас вернемся к покупкам! Ты не купила ничего, кроме шелка, отстаешь! — весело бросила она, подкинув в воздух монетки для торговца, который кланяясь, аккуратно сложил покупки шайсары в резную шкатулку.
— Не уверена, что мне что-то еще нужно.
Исшин внимательно огляделась, и схватив меня за руку, потащила к крытому шатру, вход в который был крепко зашторен, и выглядел отчужденным от всей остальной ярмарки.
Такой маленький одинокий остров среди цветных огоньков.
— Что здесь?
— Самые важное, — нетерпеливо ответила госпожа, понижая громкость голоса. — Вперед, лирея. Не трусь.
Внутри шатер был полностью освещен, и пожилая женщина с яркой проседью в черно-смоленных волосах, поклонилась, встречая гостей.
— Проходите, госпожи.
Оглядываясь, я рассматривала висящие на подвешенных к потолку крючках вещи, и все шире открывала рот.
Воздух здесь пропах сандалом и эвкалиптом, да так крепко, что у меня закололо в носу, но не подав вида, я крутила головой, глядя на товар с удивлением.
Весь шатер был украшен амулетами! И маленькими, которые пришивают к одежде, и большие, что вешают на стены в комнатах, отгоняя плохие сны. Множество браслетов с ракушками, кованные рунные медальоны и еще много всего.
— Я всегда сюда захожу, — тихо сказала Исшин, выдергивая меня из задумчивости. — Эта женщина принимает молитвы, и отвозит их к камню верности на юге наших земель.
— И снова здравствуй, госпожа, — поздоровалась женщина, с легким налетом грусти в глазах. — Ты вновь пришла?
Ис не ответила, только кисло усмехнулась, беря с прилавка угольный карандашик и чистый листок пергамента размером с ладонь. Она быстро что-то записала и отложила письмо, сворачивая бумагу в тонкую трубочку.
— Да, Юни, вновь.
— Уже год прошел, он услышал твои молитвы, госпожа. Перестань печалится, — добро сказала старушка, принимая из ее рук записку, и обкручивая ее тонким шнурком.
— Еще не зажило.
— Что ж, — она соглашаясь, кивнула, и посмотрела на меня. — А ты никому не желаешь передать послание?
— Послание? — переспросила я, засмотревшись на шкафчик, полный сосудов с маслами. — У меня никого нет, госпожа. Мне некому писать.
— Совсем никого? Неужели за гранью тебя никто не ждет? — удивилась она, удостоившись моего недоумевающего взгляда.
— Камень верность, лирея, наша святыня. Там мы оставляем письма тем, кто нас покинул, прося священных колибри отнести наши слова на тот берег, что вы зовете гранью.
Задумавшись, я молча подошла к столику, и взяла карандаш, принявшись быстро и сбивчиво писать письмо Золи.
С того дня, как ее не стало, я ни разу не позволила себе обратиться к ней. Будто бы она действительно просто растворилась, не оставив после себя ничего, даже души. Возможно, я просто закрывалась от мыслей о ней: было некогда придаваться отчаянью, на нас весел долг, требующий возврата, потом учеба, высасывающая все моральные силы, и вот теперь шайсары, что каждый день удивляли меня.
Наверное, мне действительно стоило поговорить с ней хотя бы раз, обратиться в темноту перед сном, попросить прощения, если где-то была не права, рассказать ей о том, что томит в душе, и что просит сердце. Наверное, стоило… В конце концов я была совсем ребенком, когда ее не стало, столько воды утекло…
И сейчас, без запинки и перерывов, я написала целое письмо, заняв рунами все место на листочке. И только когда была поставлена последняя точка, я отложила карандаш и выдохнула.
Больно. Все еще больно.
Исшин смотрела на меня понимающе, но все же вновь погрузилась в мысли об умершем муже, и только торговка горько улыбнулась, принимая мою записку.
— Я доставлю их в срок, до рождения новой луны,
