Лес - Челси Бобульски

Я останавливаюсь у дерева, на котором нет ничего, кроме чёрных листьев, его форма сгорблена и изогнута, как позвоночник старухи.

Дядя Джо появляется рядом с моим плечом, бесшумный, как призрак.

— Оно умирает, не так ли? — спрашиваю я, не отрывая глаз от дерева.

— Да.

— Что это? Что с ним происходит?

— Похоже на последствия проклятия дракона, — отвечает он, — древнего паразитического растения, которое раньше росло в лесу. Оно прикреплялось к дереву и высасывало из него жизнь, чтобы расти. Но это… — он качает головой. — Это совсем другое дело. Я никогда не видел такого масштабного вторжения без какой-либо видимости проклятия дракона поблизости.

— Ты сказал: ‘раньше росло в лесу’. То есть, его больше нет?

— Его не должно быть. Проклятие дракона было единственным известным эффективным ядом против нашего бессмертия. Большинство наших людей просто держались от него подальше, но потом, почти пятьсот лет назад, Древний по имени Варо использовал растение в качестве оружия в попытке свергнуть совет. К счастью, его план был раскрыт до того, как он смог причинить кому-либо вред, и совет постановил уничтожить все проклятия дракона, чтобы никто больше не мог использовать его в качестве оружия.

— Но, если все они были уничтожены, как оно могло вернуться?

— Я не знаю.

Они подслушали разговор, который не должны были слышать. Они не могли точно сказать, кто говорил, так как не могли видеть их лиц, но стало ясно, что назревает заговор с целью свержения совета.

Это не может быть совпадением.

Я пытаюсь сделать, чтобы это звучало так, как будто это не то, о чём я думала со вчерашнего вечера, когда я спрашиваю:

— Но почему кто-то хочет свергнуть совет?

Он вздыхает.

— Чтобы понять это, тебе нужно понять Варо. Он отличался от остальных членов совета. Лес приводил его в восторг. Он ни о чём другом не говорил, ни о чём другом не думал. Он проводил дни, недели, прогуливаясь по тропинкам. По его словам, здесь есть потенциал. Магия. Сила, превосходящая наши самые смелые фантазии. Всё, что нам нужно было сделать, это протянуть руку и взять это.

— Что с ним случилось? — спрашиваю я.

— Совет испугался его. Они сказали, что ни один человек не должен иметь власти над лесом. Лес контролирует себя. Пытаться изменить это означало бы нарушить естественное равновесие мира. Но он отказался слушать. Он черпал силу из леса. Больше магии, чем должен обладать любой член совета. Он стал зависимым. Он вбил себе в голову, что может использовать свою новую силу во благо. Вернуться в прошлое и исправить ошибки, совершенные другими.

— Но это же смешно. Он изменил бы время, основываясь на своих собственных предубеждениях, и поставил бы под угрозу всю человеческую расу.

Джо кивает.

— Совет был такого же мнения, и они сделали единственное, что могли. Они выгнали его, лишили титула члена совета в соответствии с древним ритуалом и отправили через порог в то время и место, где он мало что мог изменить.

— Возможно ли, что то же самое происходит снова?

Он изучает меня, как всегда, прищуривая глаза, когда он думает, что я что-то замышляю. У меня пересыхает в горле под его пристальным взглядом, но я отказываюсь сглатывать, чтобы он не принял это за признак вины, что было бы очевидным.

— Полагаю, это возможно, — говорит он, наконец, разрывая зрительный контакт. — Сторонники Варо так и не были найдены.

Он смотрит на дерево ещё мгновение.

— Я передам эту информацию совету, но мы должны быть очень осторожны с тем, кому мы доверяем прямо сейчас. Если сторонники Варо действительно прибегают к своим старым уловкам, замаскированным врагом может быть кто угодно, — он бросает взгляд на меня. — Кто угодно.

Я сжимаю руки в кулаки, чтобы они не дрожали. Он не знает о Генри. Он никак не мог этого знать. Не. Смотри. Виновато.

— Я понимаю.

Он смотрит на меня ещё несколько минут, затем кивает, как будто вопрос решен.

— Кстати, — говорю я до того, как он успевает уйти, — если мама спросит, ты сегодня утром взял моё патрулирование.

— Зачем мне говорить ей такие вещи?

— Потому что я осталась дома больной.

— По-моему, ты выглядишь прекрасно.

Я говорю первую ложь, которая приходит на ум.

— Мне нужен был перерыв после того, что случилось прошлой ночью.

Его черты лица смягчаются при этом напоминании.

— Как ты справляешься?

— Хорошо, наверное. Мне приснился кошмар о папе.

— Ты уверена, что это всё, что не так?

Нет, но сейчас в моей жизни слишком много неправильных вещей, чтобы их можно было сосчитать.

— Я просто устала.

— Может быть, твоя мать права. Может быть, тебе стоит подумать о домашнем обучении.

— Да, — говорю я. — Может быть.

ГЛАВА XVIII

Когда я возвращаюсь, Генри всё ещё в папином кабинете.

Я останавливаюсь в дверном проёме и прислоняюсь спиной к массивной дубовой раме, изготовленной сотни лет назад. Стены тёмно-синего цвета; панели высотой до пояса из того же тёмного дуба, что и дверь, и книжные шкафы. Напротив меня у стены есть камин, обрамлённый двумя длинными узкими окнами, которые выходят на деревья, растущие вдоль 315-й трассы. Они начали менять цвет за ночь, догоняя наш лес. Скоро их листья опадут, и снег покроет землю. Если бы папа всё ещё был здесь, он бы позвал меня в кабинет посмотреть на оленей на закате. Мы могли видеть их только из передних и боковых окон дома; они никогда не заходили в наш лес. Я всё ещё вижу себя четырнадцатилетней, стоящей у окна с кружкой горячего шоколада в руке, зелёную гирлянду, обвивающую каминную доску, папу, стоящего позади меня, когда мы смотрели, как олень скользит по снегу.

Прошло слишком много времени с тех пор, как я была здесь.

Я прочищаю горло. Генри поднимает взгляд от стола, на котором лежат три раскрытые книги из пожелтевшего, смятого пергамента. Его волосы растрёпаны и свисают набок, как будто он всё утро проводил по ним руками, и он снова одет в свою собственную одежду.

— Ты когда-нибудь слышал о проклятии дракона? — спрашиваю я его.

Генри морщит лицо, размышляя.

— Насколько я могу припомнить, нет.

Я пересекаю комнату и сажусь в кресло для чтения в углу, зажатое между окном и книжным шкафом.

— А как насчёт Древнего по имени Варо?

— Тот Древний, который хотел свергнуть совет?

Я киваю.

— Я не очень много знаю о нём; только то, что когда-то он был уважаемым старейшиной, но его