Хумай - Алсу Флюровна Исмагилова
Сказав последние слова, лебедушка расплакалась. Никогда ещё в жизни ей не приходилось кого бы то ни было молить о пощаде – это унижало, растаптывало её достоинство и будто уничтожало изнутри. Никто никогда не причинял ей физического зла, и впервые в жизни она видела свою кровь.
Отец батыров долго молчал, в упор рассматривая Хумай.
– Я никогда не слышал ни о твоем отце, ни о тебе. – наконец произнес он хриплым голосом.
Хумай кивнула:
– Возможно. Но, может, ты слышал, что на свете есть Родник Жизни?
– Это я слышал. – осторожно ответил ей мужчина.
– Ты можешь перерезать мне горло и вкусить моего мяса, но не переварится оно в тебе. Камнем ляжет оно в твоей утробе и утробе твоих детей! Отпусти меня, старик, я вернусь в свою родную страну, к своей семье, а вам в знак благодарности я укажу путь к Роднику Жизни.
Старик молчал, в раздумье перебирая свою седую бороду. Ничего он не ответил белой лебедушке Хумай, лишь отозвал в сторону жену свою и детей, чтобы держать совет, как быть.
– Птицу надо отпустить. – упрямо заявил Урал и сильнее сдвинул брови.
Шульген зло рассмеялся ему в лицо:
– А чем ты собрался ужинать, брат?!
– На сегодня ужина у нас хватит. – впервые заговорила их мать.
При этих словах Урал торопливо сжал её руку, а Шульген с возмущением повернулся к отцу:
– Да мало ли какая это птица! Если б она была волшебной, то мы бы не смогли ее поймать, или она уже давно бы сбежала при помощи своего волшебства. Но она до сих пор здесь! Интересно получается! Отец, съедим её, не упускай наш ужин.
– Шульген, ты сломал ей крыло! – в который раз напомнил ему Урал. – У нее нет сил ни на что. Ты посмотри, крыло треснуло, и с него льется кровь! – при этом он махнул рукой в сторону птицы, которая сидела очень тихо и не делала даже попыток подслушать их разговор.
– Она наобещала тебе про какой-то Родник Жизни, и ты ей поверил! – зло бросил ему в лицо Шульген. – Что это вообще такое, этот родник? Кто его видел? Почему мы должны верить, что она в нем искупалась и теперь бессмертна? Очень мне интересно посмотреть, как она воскреснет после того, как отец отрубит ей голову. – при этих словах Шульген, довольный своей шуткой, захохотал.
Но мать, поджав губы, сердито сказала:
– Родник Жизни, или Яншишма, вовсе не выдумка. По всему миру идет Смерть, пожиная свои плоды и питаясь человеческой ненавистью и злобой. Служат ей не только люди с черным сердцем, но и дивы, и змеи. Пока она набивает свою утробу в тех землях, где поселилось зло, и забыла о нашем крае, но когда-нибудь она придет и за нами. И так выкосит весь наш мир. Только Яншишма в силах остановить ее, и вам, сыновья, однажды придет время оседлать львов и пойти искать этот Родник, чтобы побороть Смерть.
– Ты права, – кивнул старик. – Мы наловим себе еще еды, так что не будем шутить с судьбой. Вдруг птица действительно поможет нам и укажет, где искать Родник Жизни.
– Ты что, отец, всерьез хочешь нас отправить на его поиски? – удивился Шульген.
Но его вопрос остался без ответа. Старик кивнул Уралу, чтобы он оповестил птицу, что они ее отпустят. Тот с готовностью подошел к ней и молвил, глядя ей в глаза:
– Не бойся. Мы отпустим тебя. Я сам отведу тебя к твоему отцу, ведь ты передвигаться не в состоянии. Только подожди немного, я перекушу, и мы сразу выдвинемся в путь.
Хумай ничего ему не ответила. Её пугал Шульген, который не спускал с неё злых своих глаз, поэтому нужно было сделать всё быстро и не прогадать момент.
Урал, довольный, присоединился к своей семье, которая села за поздний ужин.
Хумай внимательно наблюдала за ними. Видно было, что они давно не ели и очень проголодались. Еда увлекла их настолько, что все, включая и Шульгена, забыли на какое-то время о ней. Тогда она, стараясь унять нервную дрожь в теле, осторожно вытащила три пера из здорового крыла, и обмакнула их в кровь, что сочилась из сломанного. Совершив этот магический обряд, которому некогда обучил её отец, Хумай замерла.
“Если однажды ты попадешь в беду, – сказал он ей, когда она была ещё ребенком, – а я не успею прийти к тебе на выручку, омой три пера своих кровью, и в тот же миг явятся к тебе три моих самых сильных лебедя. Они спасут тебя из любой беды”. Тогда она засмеялась в ответ, уверив его, что с ней никогда ничего страшного не произойдет. Но отец лишь покачал головой, словно упрекая ее в беспечности. Хумай казалось, что и в других землях всё должно быть устроено так, как в стране её отца, где царили порядок и добродетель. Но как же она ошибалась, ей стало ясно только сейчас.
Лебедушка, затаив дыхание, продолжала вслушиваться в звуки ночи этой странной затерянной земли, но ничего такого, что могло бы ей внушить надежду на то, что ритуал сработал, не слышала: лишь где-то далеко плакала ночная птица, тихо жужжали сверчки в траве да громко чавкал голодный Шульген. Она совсем было уже приуныла, когда вдруг по поляне пронесся тихий шепот ветра. Он обдул ее сломанное крыло мягко и ласково, тихо прошелестев что-то ей на ухо. Хумай подняла голову, разглядывая звездное небо. Оно было иссиня черным, словно бархатным. По нему важно плыл месяц в окружении таинственно мерцающих звезд, освещая землю. Внезапно ночную идиллию разорвало нечто, что бесшумно неслось вниз с небес. Сердце лебедушки подпрыгнуло и забилось: наконец-то!
Люди за трапезой до сих пор ничего не подозрительного не слышали, разбавляя свой ужин оживленным разговором. Хумай осторожно посмотрела на Урала, который спиной почувствовав её взгляд, медленно обернулся на нее. Сердце её бешено застучало, в голове пронеслись хаотичные мысли о том, что мальчик сорвет побег и окажется проворнее лебедей. Но Урал спокойно наблюдал, как рядом
