Леди из охотничьего домика, или Отвергнутая жена - Екатерина Стрелецкая
Увидев меня, она всплеснула руками и возмущённо прошептала: – Госпожа Кристина, зачем вы поднялись? Вам же нельзя вставать! А ну как опять в обморок упадёте, снова лекаря звать придётся!
Ёпрст, опять эта самая «Кристина». Стоп, какого лекаря?! Так ведь врачей в старину называли. Допустим. По крайней мере, негативных эмоций по отношению к этой девушке я не почувствовала, в отличие от «свекобры». – А что, лекарь приходил?
Девушка замялась, пряча глаза: – Не сразу. Вначале госпожа Доротея сильно ругалась на вас, что сами не захотели идти к себе в комнату, а потом всё-таки приказала слугам отнести сюда, раз вы не соизволили прийти в себя.
Обалдеть, какая «милосердная» свекровь. Даже ничего не шевельнулось внутри при виде бессознательного тела. Ай-ай-ай, какая же я гадкая, что не очнулась и не избавила столь важную госпожу от хлопот по транспортировке полуживого тела. – А потом что было?
– Ну как... Вас на сутки заперли в наказание за неповиновение, а потом, когда проверили и увидели, что вы так и лежите, как положили, позвали лекаря, госпожа Кристина...
Я как стояла, так обратно на кровать и села, не в силах что-либо произнести от шока. Это получается, что из-за того, что была в обмороке после падения, оказалась наказанной и фактически оставленной без медицинской помощи... Жуть какая. Хорошо, что жива осталась.
Тем временем девушка продолжила: – Лекарь в вас какое-то снадобье влил, а потом сказал, что либо выживете, либо умрёте, и ушёл...
– Какой сострадательный, однако, господин...
– А то вы старого Жилло не знаете! Он же только приказания госпожи Доротеи исполняет всегда: сказано привести в чувство, значит, приведёт, а про лечение или ещё какую помощь разговора не было. Ой, заболталась я совсем, побегу я, иначе накажут, если обнаружат, что к вам заходила. Вот, поесть немного принесла, госпожа Кристина, – девушка всучила мне в руки кусок засохшей булки и ломтик сыра, а затем быстро выскочила из комнаты.
Куда я попала?!
Глава 3. Кто же я?
Ладно, каким бы странным ни был этот глюк, а разобраться в нём всё-таки нужно. Чем больше времени проходило в этом странном месте, тем меньше сомневалась, что вижу диковинный страшный сон. Следующим этапом познания происходящего стал туалетный столик с большим круглым зеркалом, который я углядела возле окна. Вот туда и направилась, заставляя тело повиноваться через силу, которой почти не ощущалось.
О нет, я никогда не страдала нарциссизмом, тем более настолько, чтобы в таком состоянии вместо того, чтобы отлежаться, стремиться к самолюбованию. Просто ещё до этого меня смутила прядь волос, упавшая на глаза, а точнее, её цвет. Сколько себя помню, всегда была обладательницей светло-русой шевелюры или даже больше модном в этом сезоне оттенке «льняной блонд», а вот то, что я увидела перед своим носом, было больше похоже на очень светлый, практически белый цвет. Но не седой точно.
Пока брела к намеченной цели, медленно переставляя ноги, прислушивалась к творящемуся в доме, но если где-то что-то происходило, то точно не на этом этаже, а ниже. Судя по кронам деревьев, я сейчас находилась примерно на третьем, хотя вполне могу ошибаться. Всё-таки как хорошо, что зеркало прикручено к туалетному столику! Оперевшись руками в столешницу, постояла несколько минут, свесив голову, чтобы унять расплывающиеся круги перед глазами, а когда, наконец, посмотрела на себя, едва не упала. Это была не я!
В отражении на меня смотрела белокурая блондинка с пепельного оттенка бровями, под которыми лихорадочно блестели иссиня-голубые глаза, казавшиеся просто огромными на худом, покрытом почти полупрозрачной кожей, лице. Высокие скулы, излишне подчёркнутые ввалившимися щеками, однако намекали, что стоит улыбнуться, как появятся кокетливые ямочки. Я перевела свой взгляд чуть ниже, задержавшись на губах идеальной формы: не слишком тонких, но и не чересчур пухлых, а завершал всё это изящно очерченный подбородок...
Первая мысль, возникшая в голове после того, как немного отошла от шока: после детдома я выглядела и то пухлее, хотя всегда отличалась астеничным телосложением. В целом откормить бы немного это тело, и совсем красоткой стала, а не «бухенвальдским крепышом». Сейчас же ключицы торчали так, что виднелись под тканью платья, словно его и не было. И вот это вот тело ещё лишили еды?! Они тут что, совсем с ума посходили?! Вены просвечивают синевой настолько, что плакать хочется, а «стиральная доска», уходящая в декольте, и вовсе повергала в тоску, если не в ужас. На вид моему отражению сейчас около восемнадцати – двадцати лет с небольшим, в то время как мне совсем недавно исполнилось тридцать два.
Но больше всего меня обеспокоили круги под глазами, нехарактерные ни для результата многочисленных недосыпов, ни долгого голодания. Подозревая худшее, я взяла в руки зеркальце на длинной ручке, лежащее рядом с правой рукой, а затем чуть отогнула ухо, концентрируя своё внимание на отражении. Тёмно-лиловый ободок, замеченный мной, заставил отвести косу в сторону и увидеть гематому, располагающуюся чуть ниже линии роста волос... Перелом основания черепа? Но ведь с такими травмами не живут, а тем более не ходят!
Вцепившись пальцами в край столешницы, медленно опустилась на пуфик, отказываясь верить в происходящее. Это что... получается, что я умерла? И тут, словно решив дать полный ответ на все мои вопросы, в голову хлынул поток смешанных воспоминаний.
Всё это было похоже на нарезку из фрагментов фильмов, перемежающихся между собой, будто разноцветные стёклышки в игрушечном калейдоскопе. Я видела эпизоды из своего детства, затем юности, а потом взрослой жизни, если можно так обозначить десяток лет, предшествовавший последнему дню моей жизни. Да, я всё-таки умерла в результате падения при спуске в подземный переход. Самым необычным, пожалуй, даже странным, было видеть собственное тело в полузастёгнутом пуховике с неестественно откинутой набок головой на гранитных плитах перехода. Причём в этот момент находилась сверху, наблюдая, как подбегают прохожие и спорят, кого вначале вызвать: скорую или полицию.
Но также видела тело юной баронессы Кристины Вербер-Майер, замершее в нелепой позе у подножия лестницы, а также спускающуюся с победоносным видом Доротею. Девушка, а вернее, молодая женщина не
