Ключ к счастью попаданки (СИ) - Светлана Машкина
Интересно, что Фене наболтала ворожея такого, что та поверила, что не имеет детей исключительно по моей вине. Я — наказание, или, наоборот, искупление её грехов?
Ещё удивило, что Феня, оказывается, прилично моложе деда. А выглядит как ровесница.
— Никого у нас ближе девки нет, тем более ты должна Ульку беречь, — сказал Пекас. — Недолго ей осталось в родном доме жить.
То есть как — недолго? Куда я денусь в семнадцать лет?
— Берегу я, берегу, — вздохнула Феня.
Кажется, она успокоилась, или считала, что спорить с Пекасом — себе дороже. Если она так запросто, не раздумывая, отхлестала меня, возможно, ей и самой не раз доставалось от мужа.
— Бельё я перестирала, еле грязюку от него отодрала, между прочим. Воды наносила, похлёбку сварила. Курей, вот только, придётся утром забивать. Чистить-то их некому. Улька лежит опять, а нам надо со скотиной управиться.
— Один управлюсь, — решил Пекас.
— И чего ты один сделаешь? — ехидно спросила Феня. — Нет уж, давай, как положено — парою работать. Завтра пораньше встанем, Ульку я растолкаю, хочет — не хочет, а подниму. Соберём тебя в дорогу.
— Уговорила. Пошли в хлев. Быстро обрядим всех, и спать ляжем.
— Ты только в городе обязательно ленты алой купи, а то опозоримся перед новой роднёй, — напомнила Феня. — Потом-то уже негде будет её добыть.
Очень интересно! Зачем нужна алая лента, и что за новая родня у них, или теперь у нас, появилась? Знать бы ещё, почему Феня так боится перед ней опозориться. Отсутствием ленты? Подумаешь, какие нежности!
Глава 3
Феня разбудила меня ни свет ни заря. Нет, я и раньше вставала рано. Перед работой надо привести себя в порядок, помыть голову, уложить волосы, сделать необходимый макияж. Ещё неплохо бы позавтракать, а не глотать на ходу горячий кофе.
Но чтобы в такую рань? Да ещё же темно так, что на вытянутую руку ничего не видно! Если бы не фонарь, который Феня держала высоко над головой, я бы уже не раз упала.
— Давай, давай, поторапливайся, — приговаривала Феня, подталкивая меня к умывальнику.
Мир другой, а умывальник — как у родителей на даче. Только не пластмассовый, а деревянный. Или это не дерево? Точно нет, непонятный какой-то материал.
Я нажала на «носик», но из умывальника вытекло всего лишь несколько капель.
Феня подхватила ведро, чтобы добавить воды.
— Фенечка, рано же ещё, — взмолилась я. — Ничего во дворе не видно!
Вода из ведра вместо умывальника полилась мне на плечи. Я с визгом отскочила.
— Феня! Ты чего?
— А ты чего? Ты меня никогда, никогда Фенечкой не звала! Ты моего имени столько лет не произносила! Всегда без него обращалась! Чего случилось-то теперь?
Я испуганно молчала. Почему я не принимала Феню? То есть не я — Ульяна. Наверное, у девочки была причина, но я её не узнаю. Малышке было три года, когда она попала в семью деда, вероятно, что-то сразу вызвало отторжение и она держала дистанцию.
Стоит ли удивляться, что Феня её не любила? Волей-неволей той пришлось заменить девочке если не мать, но воспитательницу и няню. А Ульяна, в ответ на её заботы, похоже, только принимала тепло, но не отдала его назад. Или я ошибаюсь?
— Ты меня тоже неласково звала, — сказала я.
— Я? А кто тебе, дикарке, рубашонки шил из самой мягкой ткани? Кто тебе чулочки справлял и каши варил? Кто тебе косы твои распрекрасные по пять раз промывал? Воду кто и мыльный корень тебе с реки приносил?
— А кто меня сегодня лупил со всей силы?
Феня неожиданно смутилась и даже покраснела.
Поставила ведро, вытерла воду на полу, убрала за печку мокрую тряпку.
— Испугалась я, — призналась Феня. — Ты бы себя видела, когда с лестницы навернулась — сама бы испугалась. Губы с синевой, как вода речная, лицо — словно полотно отбеленное, да не просто отбеленное, а не на один раз. Глаза закрыты, от ресниц аж тень падает. Руки-ноги словно не твои, я посадить тебя пыталась, да всё никак. Сползаешь, будто кукла тряпичная. Я уж со страху подумала, что неживая ты.
— Потому и лупила от души.
— Испугалась, — повторила Феня.
Она вздохнула и передёрнула плечами. С этим движением словно вернулась в своё обычное настроение. Деловая, сильная, самоуверенная Феня, которая очень хорошо знает, чего она от меня хочет!
— Умывайся уже! Завтракай — и за работу.
На завтрак меня ждал кусок серого липкого хлеба, три отварных яйца, свежий огурец и кружка горячего компота. Как он здесь назывался я не знала, но на вкус — обычный ягодный компот, с мёдом вместо сахара. Я оценила.
Еда в новом мире была очень вкусной, даже такая простая. Но я всё равно хотела домой.
— Пошли во двор, курей резать надо. Помнишь?
На всякий случай кивнула.
— Фартук старый надень, да волосья убери хорошенько, — напомнила Феня.
Косу я убрала под платок, завязала на талии грубый, то ли кожаный, то ли из нескольких слоёв ткани, фартук, и вышла за Феней во двор.
Где она кого резать собралась? Темно, как южной тёплой ночью. Ни одного просвета не видно.
Но ножик для Фени, на всякий случай, я из кухни взяла. Самый большой.
Хорошо бы ещё не смотреть на этот процесс, я была уверена, что мне не просто не понравится — мне нехорошо будет. Нет, я ела мясо и, более того, очень даже его любила. Но одно дело есть, совсем другое — самой учавствовать в процессе его производства.
От дома до курятника было шагов тридцать, не больше. Пока мы с Феней шли, на небе стремительно взошли оба солнца.
В этом мире они всходили так, словно кто-то их закидывает на небо. Раз! И уже заря. Ещё несколько минут — и оба маленьких, но ярких светила уже висят довольно высоко над горизонтом.
— Быстро утро настало, — заметила я.
Феня посмотрела на меня с удивлением:
— Какое утро, убогая? Спешить надо! Если Пекас до обеда в город не приедет — плакали наши денежки. Курей не успеет продать, ленту тебе не купит! Так что давай, шевелись, девка.
Ага, уже шевелюсь. Как я без ленты-то? Просто не переживу! Надеюсь, дед едет не только за ней, другие дела есть.
В курятнике я, смущаясь, отдала нож Фене.
— Фенечка, прости, но я не могу курочек резать, — призналась я.
— Пекас! Пекас! Где ты, оглашенный? — неожиданно заголосила Феня.
На всякий
