Дикарка для ректора Высшей академии ведьм (СИ) - Алиса Линд
Новая волна страха заполняет меня до краев. Я настолько слаба сейчас, что не смогу даже подняться на ноги. Если он решит и меня прикончить, я ничего не сделаю. Черт.
Безрукавка внезапно срывается с места, но тут же падает. Его глаза живы и смотрят на меня. В них плещется лютая паника. Чего он так испугался? Почему упал? С трудом отлепляюсь от мусорного бака и ползу к лежащему гопнику, когда замечаю четкие стрелки на брюках и до блеска начищенные туфли. Я уже догадываюсь, кто это, но все еще не хочу верить и украдкой поднимаю взгляд.
Теодор Грант. Пускай катится в ад! Какого черта он тут забыл?
— Ты крупно влипла, ведьма, — произносит он насмешливо и, подойдя ко мне, помогает мне встать на ноги.
Меня шатает от невесть откуда взявшейся слабости. Не понимаю, что произошло. А Теодор внимательно оценивает меня. Снова щупает взглядом. Становится не по себе.
— Я не ведьма! — огрызаюсь и сдавленно спрашиваю: — Вы преследуете меня?
Голос все равно дрожит, хоть я и утихомирила поднимающуюся волну ужаса.
— Ага, — его лицо озаряет красивая, но жестокая улыбка. — И теперь ты не уйдешь.
Да что ему надо-то? Зачем ему я? Постельку погреть? Пусть к другим подваливает!
— Вы не станете меня похищать, — отвечаю своим самым спокойным тоном. — Это уголовно наказуемо, кроме того, я буду визжать и сопротивляться.
— Ты? Сопротивляться? — он усмехается и носком туфли тормошит последнего живого гопника. — Сейчас ты стоишь с трудом, не правда ли?
Неужели это так заметно?
— Но-да ладно, — продолжает он. — Я скажу тебе такое, после чего ты сама захочешь, чтобы я дал тебе укрытие.
Спина покрывается колючими мурашками. Ладони становятся влажными, и в горле пересыхает. Укрытие? От кого мне прятаться?
— Видишь ли, ты ведьма, хочешь ты это признавать, или нет, — его вкрадчивый голос звучит куда более пугающе, чем если бы он кричал. — А эти чмошники — люди. Понимаешь, к чему я клоню?
Кажется, начинает доходить. Если я действительно ведьма, то я конкретно влипла. Но какого черта этот напыщенный индюк мне об этом рассказывает? Почему считает меня ведьмой?
— Так понимаешь? — его вопрос с нажимом вырывает меня из мыслей.
Взглядом он буквально облизывает мое тело, задерживаясь на груди, а потом цепляется за рану на животе. Ежусь внутренне под этим взглядом.
— Я уже говорила, что не ведьма, — выговариваю серо. — Я росла в человеческой семье.
— Это ты на суде в Ордене будешь объяснять, — гад усмехается, сверкая головокружительными черными глазами. — Я сейчас отпущу этого ушлепка. Рискнешь дать ему добраться до полиции?
Теодор щелкает пальцами и велит Безрукавке бежать. Тот не без труда встает и, таращась на нас полными ужаса глазами, уходит, подволакивая одну ногу, будто она парализована.
До меня доходит, что этот Теодор Грант — колдун. Он что-то сделал с Безрукавкой, что у того отказала нога. Теперь он пугает меня до тошноты.
— Ты правда хочешь, чтобы он добрался до полиции и рассказал, как какая-то девка заставила его в капусту покрошить двух дружков? — снова вкрадчиво спрашивает Теодор, глядя вслед ковыляющему бандиту. — Он в красках прочувствовал твое влияние, ты захватила его разум под контроль и вынудила порешить этих двоих.
— Я ничего такого не делала! — вырывается громче, чем я бы хотела. Эмоции шпарят в мозг, стучат кровью в ушах, заставляют сердце бешено колотиться. Я — один сплошной сгусток нервов. — И я не хотела никого убивать…
— Но убила, — жестко перебивает меня Теодор. — И сейчас последний шанс избежать изоляции в тюрьме для ведьм уходит в темноту переулка. Жизнь или существование, Анис, решать сейчас!
4
Анис
— Я никого не убивала. Не хотела убивать! Это несчастный случай! — бормочу скороговоркой, все еще не желая верить, что на моих руках кровь двоих людей.
От этой мысли больно почти физически. Я выросла с мыслью о неприятии насилия, и я правда хотела лишь защититься. Не планировала прерывать жизни даже таких отбросов, как эти.
— Мы оба знаем, что убила, — стальным голосом отрезает Теодор. — На тебя напала шпана, и в стрессовой ситуации пробудилась твоя сила. Если этот упырь доберется до полиции, они вызовут сюда Орден, а тамошние ищейки сделают слепок. По нему тебя и найдут.
В голове возникают нравственные весы. Я убила двоих людей силой мысли. Раз так, мне не место на свободе. Мало ли кого я еще случайно прикончу. Нет, я не прощу себе этого, и не допущу повторения.
— Пусть идет, — произношу на выдохе и опускаю взгляд. — Лучше я сяду в тюрьму, чем из-за меня кто-то еще пострадает.
— Неправильный ответ, — доносится сверху и раздается знакомый щелчок пальцами.
Ковыляющий утырок отчаянно вскрикивает и падает. Мне хочется подойти, посмотреть, жив ли он, но силы иссякли, а я и так знаю ответ.
— Какая жалость! Этот идиот убил своих подельников и рванул куда глаза глядят, но оступился и сломал себе шею, — картинно сокрушается Теодор, подтверждая мою догадку. — Вот и закончилась их история. А твоя только начинается, как ты, наверное, уже поняла.
Да поняла. Не зря же он вокруг вьется.
— Что тебе нужно? — голос еле звучит.
Слабость усиливается, будто он уже одним своим присутствием меня расплющивает.
— Я уже сказал — ты! — Теодор заглядывает мне в глаза, подняв голову за подбородок.
Мне физически тяжело смотреть в его глаза, они буквально давят взглядом. Что со мной? Почему я так на него реагирую?
— А если… — голова слишком кружится, мир едет и начинает заваливаться набок. — Если я откажусь?
— Я тебя не спрашивал, — отвечает Теодор.
Его губы складываются в плотоядную улыбку, но затем на лице вдруг отпечатывается тревога. Это последнее, что я вижу, а потом картинка меркнет.
* * *
Я прихожу в себя в госпитале. По крайней мере, каталка, тумбочка, зеленоватый цвет стен, жалюзи на окнах и своеобразная дверь намекают на то, что комната в которой я оказалась — больничная палата.
На мне хламидоподбная распашонка в голубой ромбик. Рядом на тумбочке стоит непочатая бутылка воды.
В памяти разноцветными смазанными всполохами всплывает то, что произошло до того, как я потеряла сознание, и по телу прокатывается волна ледяного озноба. Колдун Теород Грант, трое гопников в переулке. Все трое мертвы, и двоих прикончила я сама. Мне определенно надо бежать отсюда как можно дальше.
Шарю взглядом
