Честная игра - Патриция Бриггз
— Если кто-то здесь и ведет себя как ребенок, то это не я, — бросила она ему в ответ.
В ответ Бран грозно зарычал.
— Анна, заткнись, — настойчиво прошептал Тэг, его большое тело безвольно опустилось на пол, где его оранжевые дреды распластались по бордовому персидскому ковру.
Бран был ее другом, и она доверяла ему во многих вещах. При других обстоятельствах она бы его послушала, но прямо сейчас Бран так зол, что не мог говорить, поэтому у нее было время вбить в его упрямый, негибкий ум немного здравого смысла.
— Я знаю моего мужа лучше, чем ты, — сказала она отцу, которого приобрела после замужества. — Он скорее разорвет себя на куски, прежде чем разочарует тебя или не выполнить свой долг. Ты должен остановить это, потому что он не может.
Когда Бран заговорил, его голос звучал бесцветным шепотом:
— Мой сын не согнется и не сломается. Он выполнял свою работу за столетие до твоего рождения и будет выполнять ее еще столетие спустя.
— Его работой было вершить правосудие, — парировала она. — Даже если это означало убивать людей. Теперь он просто убийца. Его жертвы припадают к его ногам, раскаиваясь и желая искупления. Они плачут и молят о пощаде, которую он не может дать. Это разрушает его. И только я это вижу.
Бран вздрогнул. И впервые Анна поняла, что не только Чарльз страдал от новых, более жестких правил, по которым должны теперь жить оборотни.
— Сейчас отчаянные времена, — мрачно сказал он, и Анна понадеялась, что достучалась до него. Но он стряхнул с себя минутную слабость и продолжил: — Чарльз сильнее, чем ты думаешь. Ты глупая маленькая девочка, которая ничего не понимает. Иди домой, пока я не сделал что-то, о чем потом пожалею… Пожалуйста.
Именно эта короткая пауза сказала ей, что все бесполезно. Он все знал. Он понимал и вопреки всему надеялся, что Чарльз сможет выстоять. Ее гнев улетучился, сменившись… отчаянием.
Она долго смотрела в глаза своему альфе, но все же признала свою неудачу.
Анна точно знала, когда к дому подъехал Чарльз, вернувшись из Миннесоты, где решал проблему, которую вожак миннесотской стаи не стал бы решать. Если бы не услышала грохот пикапа или стук входной двери, то узнала бы, что Чарльз дома, благодаря магии, которая связывала его волка с ее волчицей. Но благодаря связи она смогла только понять, что он дома. Он закрылся от нее, насколько мог, и это многое сказало ей о его душевном состоянии.
Чарльз не позволил ей почувствовать его эмоции, и Анна поняла, что это была еще одна неудачная поездка, в результате которой погибло слишком много людей, возможно, тех, кого он не хотел убивать.
В последнее время все поездки неудачные.
Сначала Анна помогала, но когда правила изменились, когда оборотни признались в своем существовании остальному миру, Бран давал провинившимся волкам второй шанс только в чрезвычайных обстоятельствах. Анна продолжала ездить с Чарльзом в эти поездки, потому что не хотела, чтобы он страдал в одиночестве. Но когда ей начали сниться кошмары о человеке, который упал перед ней на колени перед казнью, моля сохранить ему жизнь, Чарльз перестал брать ее с собой.
Анна считала себя сильной и жесткой. Она могла бы переубедить Чарльза или самостоятельно последовать за ним. Но не стала оспаривать его приказ, потому что поняла, что только усложняет ему работу. Он считал себя монстром и не мог поверить, что она думала иначе, когда увидела, как он убивает.
Поэтому Чарльз отправился на охоту в одиночку по приказу отца, как делал уже сто лет или больше. Его охота всегда была успешной и в то же время неудачной. Он доминант и чувствовал непреодолимую потребность защищать слабых, и это касалось и волков, которых он должен убивать. И когда он казнил волков, часть его тоже умирала.
До того, как Бран выпустил оборотней на публику, для новообращенных и тех, кто изменился менее десяти лет назад, действовали поблажки, им давали второй шанс, если они теряли контроль над волком. Принимались во внимание смягчающие обстоятельства. Но теперь общественность осведомлена о них, и оборотни не могли позволить всем узнать, насколько опасны они на самом деле.
Альфа стаи должен заботиться о правосудии. Раньше Чарльзу приходилось разбираться с более крупными или необычными проблемами всего несколько раз в год. Но многие альфы остались недовольны новыми суровыми законами, и все больше и больше ответственности за их соблюдение ложилось на Брана и, следовательно, на Чарльза. Он уезжал два или три раза в месяц, и это его изматывало.
Анна чувствовала, что он вошел в дом, поэтому вложила немного больше страсти в свою музыку, позвав его к себе сладкоголосой виолончелью — первый подарок от него ей на Рождество.
Если Анна поднималась наверх, он спокойно приветствовал ее, говорил, что ему нужно поговорить с отцом, и уходил. Потом превращался в волка и бегал по горам целый день. Но даже возвращаясь, Чарльз словно не был полностью дома.
Прошел месяц с тех пор, как он в последний раз прикасался к ней. Шесть недель и четыре дня с тех пор, как он занимался с ней любовью, после того как они вернулись из последней поездки, в которой она сопровождала его. Анна бы сказала это Брану, если бы он не просил ее повзрослеть. Вероятно, ей все равно следовало это сделать, но она перестала убеждать маррока в том, что он ошибается.
И решила попробовать что-то другое.
Анна оставалась в музыкальной комнате, которую Чарльз оборудовал в подвале. Вместо слов она позволила своей виолончели говорить за нее. Сочные и правдивые ноты скользнули с ее смычка вверх по лестнице. Через мгновение она услышала, как ступеньки заскрипели под тяжестью Чарльза, и вздохнула с облегчением. Музыка была общим знаменателем для них обоих.
Ее пальцы пели ему, подзывая к себе, но он остановился в дверях. Она чувствовала на себе его взгляд, но Чарльз молчал.
Анна знала, что, когда играла на виолончели, ее лицо выглядело спокойным и отстраненным. Этому ее научил один из первых учителей, который сказал, что прикусывание губы и хмурые гримасы любому скажут, что она волнуется. Она не была сногсшибательной красоткой, но и уродливой тоже. И сегодня нанесла легкий макияж, который спрятал ее веснушки и подчеркнул глаза.
Анна мельком взглянула на Чарльза. Благодаря индейскому наследию, у него прекрасная смуглая кожа и экзотические черты лица. Валлийская кровь его отца проявлялась лишь
