Цветок вампира – аконит - Лили Мокашь
– Ася! Ася, брось! Я спущу.
Я разогнулась и увидела отца.
– Спасибо, Костя.
С момента нашей последней встречи он почти не изменился. Черная кожаная куртка подчеркивала широкие плечи, а белая водолазка облегала подтянутый торс. Неизменные, черные как смоль усы красовались ровной полоской над верхней губой. Сильный и проворный, отец легким движением спустил багаж на платформу, а затем подал мне руку. Я осторожно вложила ладонь, принимая помощь. Позади раздался смешок, от которого лицо обдало жаром. Костя выглядел достаточно молодо, несмотря на пробившуюся в висках седину. Довольно часто нас принимали за парочку влюбленных, а не за отца и дочь. Повезло мне с генофондом, ничего не скажешь. Я ненавидела косые взгляды, которыми нас одаривали на улице. Ужасно стыдилась. Поскорей бы мы доехали до Ксертони, где каждый прохожий знал отца в лицо и не думал чего-то не того.
Во всей этой ситуации Костя проявил исключительное благородство: не только широко улыбнулся ожидающим людям, а даже помог им спустить сумки, в то время как я, наверняка залившись краской, стояла рядом, изучая взглядом неровности асфальта. Отец был таким во всем.
Когда я решила обсудить с отцом перевод в ксертоньскую гимназию, он, вопреки моим ожиданиям, очень обрадовался и предложил перебраться к нему на время обучения. Мне было трудно представить, что мужчина, столько лет носивший звание холостяка, будет готов принять дочь на неизвестно какой срок, ведь если со школой все пройдет хорошо, то впереди около шести лет в местном институте. Костя же, наоборот, принялся охотно хлопотать с документами и даже, насколько я знаю, ходить по старым знакомым, лишь бы достать для дочери место.
Ничто в Ксертони меня не интересовало больше, чем местный институт. Разнообразие факультетов и, судя по отзывам, неплохих учебных программ вселяло надежду. Я много и прилежно училась в школе, да и не имела никогда проблем с учителями. Проще говоря, характеристика по выпуску должна быть превосходной, как и аттестат. Не золотая медаль, но без троек. Оставалось только наконец решить: кем же я захочу быть?
Эта задача казалась мне непосильной. Вот как в семнадцать лет можно точно знать, на кого отучиться, чтобы работать по специальности всю оставшуюся жизнь? Я восхищалась бывшими одноклассницами, что остались в обжигающе жарком Ростове. Уж они-то знали, чего хотели от жизни. Некоторые были твердо намерены отучиться на врачей, другие на юристов, считая, что это будет всегда востребовано. Мне же предстояло определиться до февраля – крайнего срока выбора предметов для сдачи ЕГЭ.
По дороге к дому Костя неумело пытался меня разговорить, чтобы в машине не висела неловкая тишина. Мы оба не были болтливы, к тому же понятия не имели, о чем друг с другом разговаривать. В отпуске тему для беседы найти несложно, когда вокруг тебя в новой стране всегда что-нибудь эдакое происходит, а вот посреди монотонного скопления машин в пробке – это задача со звездочкой.
– И все-таки снова в Ксертонь, да? Я всегда думал, что тебе, как и Марии, здесь не очень-то нравится.
– Так и есть. – Я пожала плечами и продолжала смотреть в окно на проносящийся мимо лесной пейзаж. – В Ростове нет стольких бюджетных мест на интересные программы, как здесь. Я подумала, почему бы не попытать удачу и хотя бы немного не облегчить вам с Марией жизнь. Если недоберу баллы в этом году, то хотя бы платное отделение будет не так сильно бить по кошельку. Можно попробовать дать городу еще один шанс.
– А еще можно попробовать звать меня «папа». – В тоне его голоса улавливалась легкая насмешка.
Костя так часто поправлял меня, что сомнений, насколько сильно его задевала эта тема, не оставалось, однако поделать с собой я ничего не могла.
– Можно и попробовать, – только и выдавила в ответ, не разделяя его веселья.
– Что-что? Не расслышал? Здесь, кажется, чего-то не хватает?
– Можно и попробовать, па-па, – сказала я, выделив по слогам последнее слово.
Отец радостно засмеялся и ободряюще похлопал меня по плечу, как бы говоря «все у нас с тобой будет нормально», но я не была настолько же уверена.
Грустное осознание, что вся привычная жизнь осталась там, в Ростове, нахлынуло на меня со слезами. Хотелось помолчать и просто позволить себе это чувство. К счастью, по радио заиграла любимая песня отца. Кажется, это была группа Iowa. Подпевая, Костя прибавил громкость. Я невольно прониклась к ритму песни, в такт притопывая ногой. Оставшуюся дорогу мы ехали молча, а музыка кое-как помогла совладать с настроением. К концу дороги я подпевала вместе с отцом задорную песню «Улыбайся», начиная думать, что, возможно, Костя прав – все у нас будет нормально.
Почти через час мы проехали дорожную табличку с надписью «Ксертонь», и вот уже на третьем повороте после въезда в город машина свернула в наш поселок городского типа – Буград. Не глядя, Костя петлял по дворам, где едва ли могли разъехаться встречные машины из-за припаркованных и тут и там авто соседей. Вскоре мы пробрались по серому лабиринту к заветному длинному дому, что местные прозвали «Ель» из-за пятнистой окраски фасада из всех оттенков зеленого цвета. Трехэтажный дом растянулся на три подъезда, в одном из которых и находилась квартира Кости.
Выйдя из машины, я пошла к багажнику за чемоданом, но стоило за ним потянуться, как послышалось бормотание Кости, строго-настрого запрещающего поднимать «такую тяжесть». Не имея ничего против, я направилась к подъезду и на мгновение застыла у входа, вспоминая код. С третьей попытки дверь поддалась. К счастью, Костя был слишком увлечен возней с багажом,
