Ричел Мид - Падший ангел

Порассуждав на эту тему, мне вдруг захотелось мороженого. Въехав в Сиэтл, я остановилась у круглосуточного магазина, на котором красовалось объявление «Отличное мороженое со вкусом тирамису».[7] Мороженое и тирамису… Наивность смертных никогда не перестанет изумлять меня.

Когда я расплачивалась, то обратила внимание на прилавок с цветами. Цветы были так себе, но какой-то молодой человек заинтересовался ими. Наконец он выбрал желтые хризантемы, расплатился и ушел. Я печально посмотрела ему вслед, слегка завидуя девушке, которой они были предназначены.

Как правильно заметил Дьюан, я обычно имела дело с неудачниками. Мужчинами, из-за которых меня не мучила совесть. Такие люди никогда никому не покупали цветов и предпочитали обходиться без романтических жестов. Мужчин, которые дарили женщинам цветы, я избегала. Ради их же блага. Суккубам такое поведение несвойственно, но мне давно надоело заботиться о своей репутации.

Мне стало грустно и одиноко, я взяла букет из красных гвоздик и мороженое и отправилась домой.

Когда я вошла в дверь, зазвонил телефон. Я положила покупки и посмотрела на определитель: «Номер неизвестен».

– Мой хозяин и повелитель, – сказала я, сняв трубку. – Какое замечательное окончание прекрасного вечера.

– Брось шутить, Джорджи. Зачем ты поцапалась с Дьюаном?

– Что? Джером, я…

– Он только что позвонил. Сказал, что ты его обидела.

– Обидела? Его? – Я чуть не лопнула со злости. – Он первый начал! Подошел ко мне и…

– Ты его ударила?

– Я…

– Ударила или нет?

Я вздохнула. Джером был архидемоном сиэтлской епархии и моим начальником. Его работа заключалась в том, чтобы следить как мы выполняем свои обязанности и соблюдаем дисциплину. Однако, как всякий лентяй, он предпочитал, чтобы мы его не тревожили. Его досада ощущалась почти физически.

– Да. Но это была скорее пощечина.

– Понимаю. Пощечина. Ты угрожала ему?

– Ну да. Если придираться к словам. Джером, бросьте! Он вампир. Вы сами знаете, что мне с ним не сладить.

Архидемон замешкался, видимо, мысленно представляя себе, что было бы, если бы я вступила в схватку с Дьюаном. Видимо, эту гипотетическую битву я проиграла, потому что он тяжело вздохнул.

– Да. Могу себе представить. Но больше не провоцируй его. У меня и без того хватает работы, а тут еще приходится улаживать ваши детские ссоры.

– Значит, сейчас вы работаете? – Да уж, детские…

– Спокойной ночи, Джорджи. Больше не ругайся с Дьюаном.

В трубке послышались частые гудки. Демоны мастера на короткие беседы.

Я положила трубку, чувствуя себя смертельно обиженной. Дьюан сам набросился на меня, а потом наябедничал. Но хуже всего было то, что Джером поверил ему. По крайней мере, сначала. Наверное, это обидело меня сильнее всего, так как мне всегда нравилось чувствовать себя любимой ученицей архидемона, на поступки которой все смотрят сквозь пальцы.

В поисках утешения я прямо с мороженым пошла в спальню и стала искать ночную рубашку попросторнее. Кошка, дремавшая в изножье кровати, встала, потянулась и посмотрела на меня, приветственно прищурив зеленые глаза. Моя белоснежная Обри с маленькими черными пятнышками на лбу…

– Я не могу лечь, пока не почитаю, – произнесла я, подавив зевок.

Я сидела с мороженым и книгой, предвкушая, что завтра, наконец, познакомлюсь со своим любимым писателем, который будет подписывать свои книги. Сочинения Сета Мортенсена всегда будили во мне чувства, о существовании которых я не подозревала. Его последнее сочинение «Пакт Глазго» не смогло облегчить муки совести, которые я испытывала из-за Мартина, но все же заполнило пустоту. Меня изумляло, что смертные, живущие на свете совсем недолго, способны создавать такие чудесные вещи.

– Когда я сама была смертной, мне подобное не удавалось, – сказала я Обри, дочитав пятую страницу.

Кошка потерлась об меня и сочувственно замурлыкала. Слава богу, мне хватило сил поставить стакан с мороженым на тумбочку, так как сразу после этого я рухнула на постель и уснула мертвым сном.

2

Утром меня разбудил телефонный звонок. Сквозь тонкие шторы просачивался свет, но его было так мало, что отличить рассвет от полудня не представлялось возможным. После четвертого звонка пришлось ответить. При этом я случайно столкнула Обри с кровати. Она шлепнулась на пол, сердито мяукнула и начала умываться.

– Алло…

– Это ты, Кинкейд?

– Нет, – быстро и решительно ответила я. – Я еще не пришла.

– Ты даже не знаешь, о чем я хочу тебя попросить.

– Конечно, знаю. Другой причины звонить в такую рань у тебя нет. Ни за что. Даг, у меня выходной.

Даг, заместитель заведующего книжным магазином, мой коллега в дневное время, был отличным парнем, но совершенно не мог сохранять хладнокровие. В его голосе тут же прозвучало отчаяние.

– Все позвонили и сказались больными. Нам труба. Ты должна приехать.

– Я тоже больна. Поверь, не могу.

Конечно, это было неправдой. Просто еще не избавилась от остатков сияния, которое окутывало меня после совокупления с Мартином. В отличие от Дьюана, смертные его не «видят», но чувствуют, и оно подсознательно действует как на мужчин, так и на женщин. Сегодняшняя изоляция должна была избавить меня от их приставаний, вызванных приступом любовной тоски. Честное слово, я старалась для их же пользы.

– Врушка. Ты никогда не болеешь.

– Даг, я собиралась прийти вечером на презентацию. Если я отработаю утреннюю смену, то пробуду в магазине весь день. Это настоящее извращение.

– Добро пожаловать в мой мир, малышка. У нас нет выхода. Если тебя волнует судьба магазина, если ты действительно заботишься о наших покупателях и их благе…

– Короче, ковбой.

– Вопрос стоит так, – продолжил он. – Либо ты приедешь по доброй воле, либо я приду и вытащу тебя из постели силой. Честно говоря, я бы предпочел последнее.

Я возвела глаза к небу и в миллионный раз обругала себя за то, что живу в двух кварталах от работы. Слова Дага о страданиях книготорговца сделали свое дело. Именно на это он и рассчитывал. Я почему-то считала, что без меня магазин не выживет.

– Ладно, так и быть, приду. Это лучше, чем терпеть твои дурацкие шутки и подвергаться сексуальным домогательствам. Но с одним условием. – Мой голос стал твердым.

– Да?

– За кассу не сяду.

Он заколебался.

– Даг, я серьезно. Только не за кассу. Я не хочу иметь дело с каждым покупателем.

– Ладно, – наконец сказал он.

– Обещаешь?

– Обещаю.

Через полчаса я выбралась на улицу и направилась к магазину. Было облачно и достаточно прохладно.

Кое-кто из пешеходов, моих товарищей по несчастью, надел пальто. Но я решила, что в брюках и кашемировом свитере не замерзну. Мой наряд и макияж были реальными. Для этого не приходилось трансформироваться. Выбор одежды и косметики доставлял мне удовольствие, хотя Хью снова заявил бы, что я веду себя глупо.