Серебряный туман - Оливия Вильденштейн
В тот день, в первый и единственный раз, я пожалела Гвенельду. Несмотря на то, что она украла душу моей матери — конечно, не нарочно, — я никогда не желала ей душевной боли. Я не была мстительной, но я была обижена. Я злилась на Гвенельду за то, что она создала новых охотников своей кровью. Эти необученные дикари считали меня своим врагом и напали на меня со стрелами из рябинового дерева на моём собственном заднем дворе.
Моя грудь горела от этого воспоминания. А потом моя метка загорелась буквой Эйса — W. Я попыталась выровнять частоту сердечных сокращений, прежде чем он ворвался бы в дом, чтобы проверить меня.
Папа предполагал, что мы друзья, и его это устраивало. Ему нравился Эйс. Он находил его очаровательным, заботливым и великодушным. И, как и весь остальной мир, он верил, что Эйс помолвлен и что его невеста беременна их ребёнком.
Анджелина была беременна, но не от Эйса.
Мой телефон завибрировал в заднем кармане джинсов. Я выудила его оттуда.
Эйс: «Ты в порядке?»
«Да».
«Ты думала обо мне?»
Я улыбнулась, что было подвигом, учитывая, как я расстроилась из-за новостей, которые папа только что прочитал в утренней газете.
«Я никогда не перестаю».
«Не думай обо мне слишком много, потому что сегодня утром у меня встреча с советом. По-видимому, Грегор и милая мама Круза хочет сообщить нам что-то важное».
«Действительно?»
«Да. Что собираешься делать?»
Несмотря на то, что я не хотела лгать, я знала, что, сказав ему, что собираюсь назначить встречу с Каджикой, он разозлится.
«Делаю маникюр. Завиваю волосы. Эпиляция всего тела. Как обычно».
Загорелись три точки. Я ожидала остроумного ответа, но всё, что я получила, это вопрос:
«Что ты на самом деле делаешь?»
«Ничего интересного. Не волнуйся».
«Я всегда волнуюсь».
«Мне пора. Папа как-то странно на меня смотрит».
— Ты хочешь, чтобы я пошёл с тобой на встречу с Каджикой?
Беспокойство исказило черты папы. За время, прошедшее с тех пор, как умерла мама, на его лице появились крошечные морщинки, собравшиеся в уголках глаз и рта. Горе и крайняя потеря веса тяжело сказались на моём отце.
— Я всё равно направлялся к Би. Я хотел проведать её, а потом у меня встреча с племянницей мистера Гамильтона.
— У мистера Гамильтона есть племянница?
— Вообще-то да.
Роуэн был маленьким городком, где каждый знал, чем занимается другой, и всё же я ни разу не слышала, чтобы старый мистер Гамильтон говорил о семье. И, боже, этот человек мог бы заговорить кого угодно.
— Почему ты встречаешься с ней?
— Она судебно-медицинский эксперт.
Мои глаза расширились.
— Действительно?
— Она только что переехала сюда, — взгляд отца опустился на кафельный пол. — Она… — он запустил руку в свои светлые волосы, которые, казалось, стали светлее, обесцвеченные горем. — Она купила старый дом Блейка.
Я ахнула.
— Что?
— Би сказала, что ей нужно выставить его на продажу, а затем мистер Гамильтон упомянул, что его недавно разведённая племянница ищет жильё, и что ж…
Меня охватил холод.
— Я полагаю, что это был вопрос времени, когда кто-нибудь завладеет его домом.
Папа заключил меня в объятия.
— Всё ещё больно, да?
— Так чертовски сильно.
Я не думала, что что-то может причинить мне боль после потери моей матери, но потеря моего лучшего друга… Не было слов, чтобы описать, что это со мной сделало.
ГЛАВА 2. ДАВНО НЕ ВИДЕЛИСЬ
Когда папа вышел из кухни, чтобы одеться, я позвонила Каджике.
— Привет, Катори.
Я не слышала его голоса с тех пор, как Стелла напала на меня. Это звучало незнакомо, ломко. Каджика был немного грубоват, но не его голос. Его голос всегда был ровным.
— Катори? — он повторил, на этот раз мягче.
Я растопырила пальцы на деревянном кухонном островке, пристально глядя на дверь, которая вела вниз, в морг. Раньше она была лютиково-жёлтого цвета — мама верила, что весёлый оттенок смягчит жуткость места назначения, — но я покрасила её в белый цвет после её смерти. Я пыталась стереть маму, потому что каждый её крошечный след разрывал рану у меня в сердце шире.
— Нам нужно поговорить, — наконец сказала я. — Ты можешь встретиться со мной у Би через полчаса?
— Приходи в комплекс.
— И попасть в засаду твоих друзей? Нет, спасибо.
— Они не мои друзья. Кроме того, я говорил с ними, и они поклялись никогда больше не причинять тебе вреда.
Как будто я поверила бы кучке сумасшедших, жаждущих пыли охотников.
— Встретимся у Би через тридцать минут. Приходи один.
— Хорошо.
Повесив трубку, я закончила уборку на кухне, положила кучу белья в стирку и обернула шарф вокруг шеи — обычный смертный не мог видеть тёмно-синие завитки, отпечатанные на моей коже, но Каджика не был простым смертным… он мог видеть сквозь волшебную пыль.
Войдя в единственную и неповторимую гостиницу Роуэна десять минут спустя, я направилась прямиком к Касс, которая взбивала молоко за лакированной деревянной стойкой.
Я сняла пуховик и повесила его на барный стул, затем села на другой. Апрель несколько дней назад отодвинул март, согревая замёрзшую землю. Почки распускались на ветвях, как мурашки, а нарциссы пронзали землю и взлетали вверх, разбрызгивая краски по нашему монохромному городу. Даже небо весной казалось более голубым, но воздух всё ещё был свежим.
Кэссиди наполнила кружку чёрным кофе и поставила её передо мной, прежде чем я успела спросить.
Голубые глаза метнулись сквозь её тёмно-каштановую чёлку, Касс наклонила подбородок в сторону задней части комнаты. Тихим голосом она прошептала:
— Посмотри на кабинку рядом с окном.
— Зачем?
— Просто сделай это.
Держа в руках кружку с кофе, я повернулась на стуле.
Шериф Джонс сидел в угловой кабинке, устремив свои глаза размером с десятицентовик на свою спутницу за завтраком, черноволосую женщину с высокими скулами и тёмными глазами, которая выглядела примерно его возраста. Я резко обернулась.
— Я думаю, что он изменяет своей жене. Он продолжает смеяться над всем, что она говорит, — она закатила глаза. — Флирт людей среднего возраста — это так мерзко.
— Говорит девушка со склонностью к мужчинам среднего возраста, — я скрестила ноги, затем подула на свой кофе и погрузила губы внутрь.
— О чём
