Легенды полуночных драконов (СИ) - Светлана Богдановна Шёпот
Все верно. Если на меня смотрели даже тогда, когда моя внешность была скрыта полупрозрачной накидкой или капюшоном, то что говорить о том, когда меня от чужих взглядов ничего больше не защищало. Десятки пар глаз были устремлены в мою сторону. Кажется, даже музыка перестала играть. В зале воцарилась тишина.
Я смотрела в ответ, но, кажется, никого толком не видела. И не сказать, что я сильно разволновалась, скорее, мне стало весьма неуютно под прицелом стольких глаз. До этого момента меня старались прятать, скрывать под одеждами с капюшонами, но сейчас я ощущала себя словно обнаженной. Не самое приятное чувство, скажу я вам.
– О, а вот и виновники сегодняшнего бала, – послышался голос с другого конца зала.
Мы с Иллиадаром тут же устремили взгляды туда, а люди, словно поняв, принялись расступаться в стороны, давая нам больше пространства для обзора. Впрочем, делать этого и не требовалось – короля и так видно было. Его трон размещался на небольшом возвышении, отчего любой желающий с любого конца зала мог любоваться своим монархом хоть весь вечер.
Иллиадар сразу поспешил вперед, утягивая меня за собой. Стоило нам пройти дальше, как позади, словно лавина, следующая за нами попятам, поднялся громкий шепот. И слышалось в нем столь многое, что я даже не собиралась разбирать его на составляющие. Однозначно там было и удивление, и восхищение, и недоумение, и зависть с каким-то непонятным злорадством. И многое другое.
– Ваше величество, – громко произнес Иллиадар, склоняя голову перед своим королем. Я же, освободив руку, присела в подобии местного реверанса (Агата научила, конечно же).
– Как здоровье твоей жены, мой мальчик? – спросил король.
А я в который раз удивилась, что король обращается к Иллиадару так странно. Впрочем, как показало будущее, это обращение было одним из излюбленных у Аргота. А еще такие, как «моя дорогая», «милый мой», «моя хорошая» и прочее, и прочее.
Казалось, Аргот старается выглядеть хуже, чем есть на самом деле. Я видела его при других обстоятельствах, так что такие перемены выглядели донельзя странными и даже пугающими – словно имелись два разных человека. Хотя стоит признаться, что и при прошлом нашем общении у него нет-нет, да проскальзывали подобные нотки.
– Все уже хорошо, – ответил Иллиадар, еще раз поклонившись, на этот раз не так глубоко, лишь для того, чтобы выразить признательность за такую заботу со стороны короля.
– Вот и замечательно, – Аргот лучезарно улыбнулся и совершенно по-мальчишески подмигнул мне. – Тогда отдыхайте, этот бал в честь вашей свадьбы.
Король повелительно махнул рукой, и музыка тут же начала играть дальше, словно никакой паузы не было. Да и люди резко, будто опомнившись, отвернулись от нас, продолжая прерванные разговоры. Но я видела, как они то и дело смотрят в нашу сторону, стараясь сделать вид, что полностью поглощены другими делами.
– Я не спрашивал ранее, но ты ведь умеешь танцевать? – спросил Иллиадар, склоняясь к моему уху. Я кивнула, а потом только подумала, что в местных танцах совсем не разбираюсь. – Тогда как насчет танца со мной?
Иллиадар улыбнулся и, перехватив мою руку по-другому, повел в центр зала.
Кажется, мы были последними гостями на сегодняшнем балу. К началу мероприятия зал был разделен на три части. С двух сторон около стен стояли длинные столы с легкими закусками и напитками. Около них все и толкались, беседуя и сплетничая. Центр зала был освобожден, что как бы намекало на предстоящие танцы.
Впрочем, танцы и более спокойные занятия, оказывается, тут имели определенную последовательность. В какой-то момент все начинали танцевать друг с другом, потом разом расходились в стороны, словно делясь на два лагеря, но это никому не мешало время от времени переходить из одного «лагеря» в другой.
Потом наступал момент, когда никто никуда не ходил, а в центре танцевало всего несколько пар. Затем снова затишье с кочеванием с места на место, а после опять массовые танцы. И так несколько раз в разных вариациях.
Вероятно, все зависело от музыки, но я пока не уловила связи, так что просто доверилась в этом деле Иллиадару.
Так вот, мне повезло – местные танцы были чем-то похожи на наш вальс, только здесь не было принято делать большие круги, а так все вполне легко. Конечно, были какие-то еще подвижные танцы с притопами, прихлопами и прыжками, но я полностью проигнорировала их, решив, что такие развлечения подходят только для совсем юных девушек и юношей. Иллиадар, впрочем, тоже не горел желанием скакать по бальному залу. Мы станцевали всего пару раз и угомонились, решив по молчаливому согласию, что свой долг мы уже выполнили.
Конечно, мы встретили Тоберона. Он не танцевал, хотя я видела, как вокруг него кружат стайки женщин, а иногда и вовсе юных девушек.
– Отец, – поздоровался Иллиадар, кивая графу.
– Сын, Селена, – отозвался Тоберон. – Как бал?
– Как обычно – утомителен, – ответил Иллиадар, а потом посмотрел на меня.
– Я не любительница подобных развлечений, – я пожала плечами, давая понять, что солидарна с мужем. И не нравилось мне здесь не потому, что я не люблю музыку или танцы, просто меня уже до колик достали чужие взгляды и шепотки.
– И какой же отдых ты предпочитаешь? – спросил Тоберон с явным интересом.
– Что-нибудь спокойное, – я улыбнулась, старательно не глядя на приближавшуюся к нам группу парней. – Я люблю природу, поплавать, запах книг и трав. Мне нравится теплое солнце и…
– А по вам не скажешь, – перебил меня один из той толпы. Вообще их было четверо, но ведь когда больше, чем один, – уже толпа, не так ли? Парень был совсем еще молод, лет шестнадцать-семнадцать, не больше. И, кажется, он устыдился своего поступка еще до того, как последний звук сорвался с его губ.
– Прошу простить моего друга. Позвольте представиться, – сказал еще один из этой четверки. Похоже, ему было не больше лет, чем первому оратору. – Мое имя Кристоф Хольц. А это мои друзья – Алесан Герц, Вагнер Кох и Грубер Клеем.
Брови Тоберона приподнялись.
– Вы прибыли вместе с делегацией из Цимермаха? – спросил он, рассматривая мальчишек.
Собственно, я уже делала то же самое. Их говор немного отличался от уже привычного, да и фамилии с именами звучали иначе. Даже если бы граф не спросил,
