Невольница: его проклятие - Лика Семенова
— Я скучал, — его дыхание обжигало. Он закусил нежную кожу над ключицей: — Очень скучал.
Ларисс протянул ему бокал, он приложил край к моим губам:
— Пей.
Подлый яд желания.
Сладкая вязкая жидкость полилась в горло, стекала по подбородку. Я жадно глотала, чувствуя, как разгоралась. Будто чиркнули спичкой. Я инстинктивно пыталась поднять руки, чтобы вылить в рот все до капли, но сковывающая их цепь мешала, я могла лишь опустить их вдоль тела. Де Во отставил бокал и впился в мои губы, слизывая остатки дурманящего зелья, спустился поцелуями по шее. Я плавилась, мучительно хотела обвить его руками, но цепь останавливала. Я была беззащитна, уязвима, хотела чувствовать его силу, его власть, ощутить его жестокость и испытать немыслимое наслаждение, которое он может подарить.
Я чувствовала, как пальцы Ларисса стягивают с плеч платье, ласкают нежную кожу. Ощущала его влажные поцелуи на спине, которые вызывали сладкую дрожь. Темные пальцы скользнули на грудь. Полукровка сжимал соски обеими руками до тех пор, пока они не затвердели и болезненно не отозвались на прикосновения. Де Во лишь натягивал цепь, вынуждая поднять голову, и с нескрываемым удовольствием наблюдал за наслаждением на моем лице:
— Сегодня ты будешь послушной, не так ли?
Я кивнула, облизывая пересохшие губы:
— Да.
— Ты хочешь меня?
Я вновь кивнула, изнемогая от ласк Ларисса. К черту слова. Я хотела чувствовать его внутри. Бесконечно.
Де Во провел по моему животу, и под его рукой с готовностью отозвалось. Он почувствовал дрожь, улыбнулся, прикрыв мутные от желания глаза. Впился в губы, прикусывал, мял. Его язык яростно наступал, не лаская — имея, присваивая, и от этого властного напора я хотела его еще больше. Я была скована, зажата меж горячих мужских тел, ощущала разожженное желание обоих и сходила с ума от ощущений, которые отрезали меня от реальности. Вгоняли в бездну черной дыры. Дарили ни с чем не сравнимый восторг. В паху все скрутило до тянущей боли, я готова была выть, если не почувствую там желанные прикосновения. Рука Ларисса скользнула между ног, терзая самое чувствительное место. Умелые пальцы соблазняли тело, заставляя его выгибаться, а горячий шепот обжигал ухо:
— Ты шлюха, прелесть моя. Мокрая податливая горячая ханжа. Тебе нравятся мои руки?
Да! Я готова была кричать, повторять тысячу раз, но мой рот был во власти де Во.
— Ты будешь шлюхой для нас обоих?
Де Во, наконец, прекратил терзать мои губы, ущипнул за сосок, запуская по коже сладостную волну, и отстранился, поглаживая набухший в штанах бугор:
— Я хочу смотреть.
Я опустилась на колени и ждала, когда Ларисс освободится от одежды. Он сел на край кровати и развел ноги, облегчая доступ к налившемуся темному члену. Де Во швырнул ему цепь, скинул на пол халат, пододвинул кресло и сел в полутора метрах от нас. Закурил и удобно устроился, готовясь наслаждаться зрелищем.
Ларисс дернул меня поближе, я почти уткнулась лицом ему в пах, потираясь щекой о горячий твердый член:
— Приласкай меня, прелесть моя.
Просьбы были ни к чему. Я с готовностью лизнула нежную головку, провела губами по внушительному стволу. Ларисс взял меня за волосы и медленно надавил мне на затылок, загоняя плоть до самого горла. А мне мучительно хотелось почувствовать его член в своих пальцах, сжать, ощутить, как он вздрагивает под моими прикосновениями. Я задыхалась, давилась, захлебывалась слюной — и все это под тяжелым от похоти взглядом де Во, от которого между ног разгорался пожар. Он приспустил штаны, освободив затвердевший член, не сводил с меня мутных глаз и время от времени лениво проводил пальцами по стволу. Он дразнил меня.
Ларисс ускорился, приближаясь к финалу, методично вколачивался, тянул за волосы. С каждым толчком гремели цепи, но этот звук лишь возбуждал. Я бесконечно хотела быть их вещью. Полукровка мелко задрожал со сдавленным стоном, в горло ударила горячая солоноватая струя. Он обмяк и освободил мой рот. Лишь заставил поднять голову:
— Глотай, прелесть моя, — голос хрипел и казался почти незнакомым.
Я сглотнула, и он, наконец, разжал мокрые от моей слюны пальцы.
Де Во поднялся с кресла, опалив жгучим взглядом, перегнул меня на живот на высокую кровать. Я почувствовала его желанные пальцы между ног и выгнулась навстречу. Они бесстыдно шарили, задевали самое чувствительное место, проникали внутрь и вновь истязали. В паху все стягивалось тугим мучительным, невыносимым узлом. Я чувствовала собственный запах и была готова зарыдать, если он не войдет в меня. Пальцы ускорялись, вызывая сладкие волны. Я слышала свои стоны, задышала чаще и подавалась навстречу рукам. Де Во погладил спину:
— Ты хочешь меня?
Я часто кивала, сгорая от желания.
— Тогда скажи об этом.
— Возьми меня, — я не узнавала собственный голос. — Возьми меня, мой господин. Я хочу чувствовать тебя внутри. Умоляю.
Он убрал пальцы и вошел нарочито медленно и осторожно. Задвигался, шаря руками по талии, оглаживая зад. Я слышала, как учащается его дыхание, чувствовала, как тяжелеют руки. Толчки становились яростнее, резче. Он наполнял меня до предела. Я забыла себя, прислушивалась к мучительно-сладким ощущениям и ловила накатывающее наслаждение. Я принадлежала ему. Умирала с каждым влажным шлепком и приближалась к разрядке, томительно жаждала ее. Я выгнулась, напрягаясь всем телом, и будто со стороны услышала собственный стон. Долгий, хриплый, порочный. Де Во кончил следом и навалился на меня сверху, вдавив в кровать. Поглаживал мое бедро. Я изнемогала под приятной тяжестью его тела и шумно дышала. Наконец, он поднялся, и пошел к сидящему в кресле Лариссу. Я уже забыла, что полукровка тоже был здесь.
— Я бы многое отдал, чтобы проникнуть в твои видения, прелесть моя.
Я резко открыла глаза с судорожным вздохом, будто вынырнула из бурлящей пучины. В ярком голубоватом мареве надо мной нависало лицо Ларисса, подставляющего под нос уже знакомую острую аптечную вонь, которая отдавалась где-то в затылке.
Видения.
Я глубоко и шумно вздохнула несколько раз, прижимая руку к груди, и зажмурилась до рези в глазах.
Видения.
Глава 4
Ларисс медленно провел теплой ладонью по моей ноге, задирая подол, и я почувствовала его пальцы там, где мучительно горело:
— Ты совсем мокрая, прелесть моя. В твоих снах было так хорошо?
Я судорожно дышала, не в силах поверить, что это, все же, был омерзительный сон.
