Дикая. Дочь каганата - Лика Вериор
Вдалеке показались всадники, но молва прохожих была слышна уже давно. Все приосанились и приняли радостный и благосклонный вид, даже императрица постаралась и избавилась от вечно недовольного выражения лица. Императрица-мать же была готова прыгать от нетерпения - она ждала эту встречу. Она была наслышана от своей камеристки бойхайки о будущей невестке и ей было очень интересно.
Безумно интересно.
Даже, наверное, слишком.
Этот интерес настораживал Императора, он знал свою мать и её некоторую несдержанность и любовь ко всему диковинному. Как бы она не оскорбила ненароком бойхайцев...
Всадники спешились и вперёд вышла странного вида девица. Она медленно скинула тяжёлую меховую накидку и широкими шагами подошла к императору.
— Рад встрече с вами, - поприветствовал на бойхайском Самор. Он хотел поцеловать руку девушки, но она сжала её в кулак и приложила к груди, слегка склонив голову.
— Пусть боги ваших земель примут нас с добром, - также на бойхайском проговорила Хадаан.
«Боги... надо будет обсудить вопрос религии. Почему я раньше об этом не подумал? Или она сама уже подумала? Подумала ведь? Ей придётся признать нашего Бога и отречься от своих, взять новое имя...» Император разглядывал девушку, пытаясь её разгадать.
Правда дикарка? А знает ли фрисский? Все письма писала она, или их переводили? Не пристало императору думать так невежественно, но вдруг?.. Нет дыма без огня, как и слухов без прецедентов, так ведь?
А эта внешность? Волосы то ли пепельные, то ли русые, то ли тёмные, заплетены назад в упругие косы, торчащие перья, тёмная полоса на глазах. Сейчас она была похоже на сокола, опасного, необузданного.
— Мы и вы проявить уважение, но где Амадей Дементий Марк? - с режущим слух акцентом на фрисском проговорил стоящий за спиной своей правительницы мужчина.
— Он свалился от недомогания, я настоял на том, чтобы сегодня он передохнул, а завтра с новыми силами...
— Чор ту дунай сах мали [«вы уверенны в здоровье его нижней головы?»], - непонятная фраза прозвучала насмешливо. Хадаан фыркнула.
Самор вдохнул. Спокойно! Формально, никто не перебивал императора, так ведь?
Фриссцы смотрели на дикарей в ужасе. Дикари смотрели на фриссцев с насмешкой и снисхождением.
— Самасэх са даран дейди [«эти белые рожи смотрят со страхом»].
— Сараман, сари [«думают, съедим»], - бойхайцы продолжали никому непонятный разговор, явно насмехаясь.
Император посмотрел на своего переводчика, но тот стоял пунцовый. Поймав взгляд своего повелителя, он подошёл и шепнул:
— Говорят что-то про страх и еду, ваше величество, - его голос дрожал.
Самор перевёл взгляд на Хадаан и заметил, как кончики её губ дрогнули. Понимает? Услышала?
— Ши шартази дейнемех сах на сай сара дейлим [«их мужчины так украшены, как ни одна наша женщина»].
— Шараши сах самата [«их ноги как моя рука»].
— Говорят что-то про ноги и руки, ваше величество, - прошептал-простонал горе-переводчик.
Император посмотрел на свою мать, которая почему-то не удосужилась взять с собой камеристку – та же точно знала бойхайский.
— Самара! Малер ша буйтур байнэ [«Успокойтесь! Кажется они уже наделали в штаны»], - спокойно проговорила хо-каана, и обсуждения среди бойхайцев прекратились.
«Голос тоже хорош,» - невзначай отметил император.
— Дикари, - фыркнула шёпотом императрица, но Самор её услышал, а значит, и Хадаан тоже. Спросить у неё напрямую, знает ли она их язык, будет странно, так ведь?..
Император прожёг жену взглядом.
Кира Смирэус Дайлала когда-то была его любимой женщиной: ровно до того момента, как они впервые поговорили. За красивой внешностью скрывалась глуповатая, злая и жестокая женщина, не знающая слова «нет» и не умеющая управлять собой и своими желаниями. К сожалению, впервые император заговорил с женой уже после свадьбы. Он часто оправдывал себя тем, что брак был договорный, и надеялся лишь на то, что жена не испортит его сыновей.
— Что же... - Самор вернулся в действительность. - Вы верно устали, я прикажу проводить вас и распределить по покоям.
— Сам ласара самарат [«нам проверить покои?»], - и что он сказал? Перевёл ей его фразу? Так всё-таки она не знает фрисский, или?..
Казалось бы, император, взрослый мужчина, а в этой ситуации совершенно бессилен. До свадьбы нельзя ни словом ни действием оскорбить бойхайцев, а после свадьбы уже ничего не сделать, ведь разводы ни в Бойхайе, ни в Империи не разрешены...
— Нато [«не нужно»], - девушка махнула рукой.
— Очень бережно отнестись к кони, они наша ноги, наша душа, наша сила, наша соратник, - предупредил мужчина.
— Я понимаю, - император кивнул. Все постепенно начали расходится, с коней поснимали поклажу, предварительно задобрив фруктами. Бойхайцы оставались на месте и внимательно за всем следили. - Как ваше имя?
— Кай Сафмет.
Кай, военный. Хорошо. Дело пошло.
— Вас проводят в покои для стражи...
— Мои покои - покои хо-кааны.
— Это неприличн... - начал император, но его опять перебили. Терпение, только терпение...
— Не прилично нет Амадей Дементий. Защита - прилично.
— Во дворце принцессе ничего не угрожает...
— Хо-каана, не принцесса. Правительница.
— Хо-каана, - исправился император. Правительницей назвать язык не повернулся. - Хо-каане ничего не угрожает.
— Решать не вам, - отрезал Сафмет и крикнул остальным бойхайцам.
— Даратам! [«отдых»] - и все постепенно рассредоточились.
Император выдохнул. Это будут трудные денёчки...
Раванна
Покои его высочества принца Амадея Дементия Марка
— А я так одинок и так пья-ан, - напевал принц, лежа на своей кровати и раскинув руки и ноги. Полупустая бутылка валялась на ковре в луже вина. - Чувство будто меня накрывает бурья-ан!
— Ваше высочество, вы не настолько пьяны, чтобы вытворять что-то подобное!
