В плену медовой страсти - Элли Лартер
— Господин, вам предстоит праздничный ужин, стоит ли марать руки?
— Молчать! — взвизгнул мужчина. — Привяжите ее!
В низком каменном помещении стояла деревянная конструкция: два столба, вбитых накрепко в землю, на расстоянии полутора метров друг от друга, высотою в два метра, наверху между ними — широкая перекладина.
Перебросив через перекладину две веревки, надзиратели быстро привязали Исмин за обе руки. Потянули вверх, затянули узлы покрепче…
Исмин едва-едва стояла на кончиках пальцев. Подмышками и в плечах резало от боли. Казалось, руки вот-вот вылетят из суставов, и она повиснет на собственных сухожилиях…
До этого ее никогда так не наказывали. Били — но обычно прямо во время работы за то, что была нерасторопна, неаккуратна, невнимательна… За то, что могла выронить из дрожащих рук драгоценный камень или задремать во время смены… Но ее никогда не привязывали и не хлестали, отсчитывая удары. Сегодня же было именно так, и только визгливый, громкий голос Зарабы, сопровождавший каждый удар кнутом по обнаженной спине, не давал ей сразу же провалиться в полузабытье.
— Три! Четыре! Пять!
Кнут свистел в воздухе, между ударами щелкал по каменистой почве, разбрызгивая вокруг себя кровь. Несколько раз Исмин вскрикнула, но ее голос потонул в маленьком помещении с каменными стенами.
— Тринадцать! Четырнадцать!
Каждый раз кнут как будто впивался в кожу раскаленным железом, на мгновение прилипал к окровавленной спине, а потом отрывался, оставляя новый рубец, новую рану… Девушка теряла сознание, боль от ударов и боль в плечевых суставах уже почти не чувствовалась.
— Восемнадцать! Девятнадцать!
Тога и жилет Зарабы были в крови.
— Достаточно.
Исмин не поняла, когда все закончилось. Не почувствовала она и того, как ее сняли с перекладины и, обнаженную, оставили лежать на холодном каменном полу. Почему же они не бросили ее артахесисам? Неужели ждали, когда она придет в себя, чтобы вдоволь насладиться криками, когда острые зубы будут рвать окровавленную плоть?
— Исмин, моя маленькая Исмин…
Девушка с трудом открыла глаза. От каменного пола тянуло прохладой, и сейчас это было как нельзя кстати: вся спина у нее горела.
— Зара? Что ты здесь делаешь? — Исмин приподняла голову и тут же поморщилась: каждое движение отзывалось адской болью в плечах и спине.
— Я принесла тебе поесть.
Исмин наконец села, подперев дрожащими ладонями холодный пол. Одежды на ней по-прежнему не было, а между ней и ее подругой была ржавая железная решетка. Как ее сюда принесли, она не помнила. Но на предложенные хлеб и засохший сыр набросилась с жадностью.
— А вода, вода у тебя есть? Я так хочу пить…
Зара протянула ей миску с водой через прутья решетки.
— Спасибо, моя дорогая подруга… Что бы я делала без тебя? Ничего, не переживай… — она замялась, не зная, как задать вопрос, но потом все же решилась, горячо и громко прошептав его сквозь решетку: — Не знаешь, почему господин Зараба решил сохранить мне жизнь? — подруга посмотрела на нее как-то странно, и Исмин почувствовала, как зашлось в болезненном предчувствии беды сердце: — Что? Что?! Говори!
— Патер Мэгли празднует свой юбилей…
— Знаю! — нетерпеливо отмахнулась Исмин.
— Все закончится громкими Играми на Арене Мори… Патер Мэгли повелел доставить туда пятьдесят провинившихся рабов со всего Криниса, чтобы казнить их публично во время торжества… — голос у нее упал, едва она договорила, и больше взглянуть друг другу в глаза девушки уже не смели…
3 глава
Обнаженная девица с разбросанными по голым грудям огненными патлами увивалась вокруг мужчины, терлась коротко подстриженными рыжими волосами на своем лобке о его бедра, обнимала, скользила пальцами по крепкому торсу, бессовестно лезла языком в его ухо, нашептывая:
— Так значит, это ты выйдешь на Арену Мори в последнем поединке?
— Да, — равнодушный тон, едва заметный кивок. Мужчина наполовину сидел, наполовину лежал на жесткой деревянной скамье, подсунув под задницу сложенную вдвое лошадиную попону, чтоб было не так твердо. Из одежды на нем была только набедренная повязка. Ткань топорщилась, выдавая стоящий колом член. Девица радостно елозила вокруг, изводя его, но не торопясь сесть сверху…
— И это ты пустишь кровь Икрейну, чемпиону дома Флавиуса, любимцу Криниса и всего Ардана? — ее язык, как змея, скользил по загорелой коже, щекоча и распаляя плоть.
— Давно ли ты работаешь шлюхой? — удивился мужчина, и девица на мгновение отпрянула:
— О чем это ты сейчас? Тебе не нравится, как я…
— Икрейн — чемпион прошлого года, — объяснил мужчина лениво. — Нынешний чемпион — я, Арвор из дома Марсилия, Разжигающий Цепи, Убийца Артахесисов, победитель восемьдесят вторых Арданских Игр.
— Раньше я была свободной крестьянкой, — голос собеседницы прозвучал как будто бы обиженно. — И бывала на Играх еще в прошлом году. Я видела там Икрейна, а тебя — нет. Но наша деревня сгорела, а с ней и все мои сбережения, и весь урожай, и я не смогла заплатить патеру Мэгли ежегодный налог. Мне пришлось искать другую работу.
— Ты выбрала не самую лучшую профессию, — усмехнулся Арвор из дома Марсилия.
— Другого я не умею, — девушка пожала плечами.
Арвор поджал губы. Ему вдруг стало тошно от осознания того, сколько свободных когда-то людей по всей стране оказывались в тяжелом положении и вынуждены были отрабатывать долги вот так вот: в публичных домах, на рудниках, в ямах для боев без правил или на аренах. Очень немногим удавалось потом вернуться к прежней жизни. Шлюх били и насиловали, на рудниках появлялись кашель, рахит и цинга, бойцы получали увечья и нередко погибали во время поединков. Здоровье было загублено, репутация — тем более. Но даже когда долги были отработаны — часто люди просто не могли выкарабкаться обратно. У них больше не было паспортов, с ними обращались как с рабами, а однажды и вовсе незаконно перепродавали на невольничьем рынке, и тогда… тогда пути назад уже точно не было. Вчерашние свободные арданцы становились рабами.
Все знали об этом, но всем это было выгодно. Патеры
