Яду, светлейший? - Ольга Викторовна Романовская
Юргас поставил масляную лампу возле дивана и распахнул ставни.
Судя по сизому полумраку за окном, едва рассвело, если солнце вообще выбралось из-за горизонта. Как обычно в такую пору, кружили, громко голосили над домами вороны. Одна и вовсе присела на карниз, то ли в ожидании еды, то ли поручения. Но Юргас ей не заинтересовался, поднял раму, принюхался. Сейчас он напоминал тень, волей некроманта заброшенную в мир живых: с ног до головы в черном, в широком развевающемся плаще, том же самом, в котором подсел ко мне за стол вчера.
– Очень рада. Счастливого пути! – буркнула я.
Глаза слипались, мысли с трудом ворочались в голове. Уходить из теплой комнаты не хотелось. Еще больше не хотелось, сонной, тащиться по прохладной росе сквозь туман до Малых ямок на голодный желудок – вряд ли Юргас окажется столь любезен и угостит горячим завтраком.
– Спасибо за пожелание, я на него не рассчитывал.
Рама опустилась бесшумно, следом за ней стукнули ставни, и комната погрузилась в кромешную мглу. Единственный источник света, та самая лампа у дивана, очерчивал круг диаметром не больше метра.
Стало не по себе. По телу пробежали мурашки.
Обхватив себя руками, вжалась в спинку дивана.
Я не слышала и не видела Юргаса, отчего страх перед ним лишь усилился. Люди производят звуки: скрипят половицами, дышат, наконец, а этот словно один из демонов, которых он привечал в своем трактире. Неудивительно, что я вздрогнула, когда Юргас неожиданно возник в поле моего зрения.
– Я выпущу тебя через задний двор. Для всех ты ушла вчера вечером и ночевала дома.
– А если?..
– Выкрутишься. Обо мне ни слова!
– А можно мне в качестве платы за молчание немного молока, хлеба и золотарника?
Наглеть так наглеть! Да и раз отныне я официально признанная дочь, должна иметь какие-то преференции.
– Все смешать и дать съесть? – прищурился Юргас.
Живо представила последствия подобного завтрака и замотала головой.
– То-то! – удовлетворенно кивнул папаша и уселся рядом. – Но я зашел к тебе не ради сентиментальных прощаний. Поесть ты тоже сама поешь, не в Малых ямках, так здесь знакомых полно.
– Вы хотели назвать имя получателя той вещицы?
Похлопала рукой по потайному карману и усмехнулась. Напрасно я страшилась прилива отеческих чувств, Юргасу они незнакомы, я для него по-прежнему одна из ведьм, которую вдобавок можно шантажировать родственными связями.
– Назвать? – Брови его поползли вверх. – Право, ты удивляешь меня, Аурелия. Или полагаешь, будто отныне между нами нет секретов?
Съежившись под его взглядом, покачала головой.
– Вот и славно! – мурлыкнул Юргас. Кто бы сомневался, он наслаждался собственной игрой. – Заодно передай Руте, что я очень разочарован, она поймет. Твою мать не виню, Вилкас заставил бы ее выложить всю правду, но Руте следовало молчать. Но вы, женщины, вечно живете чувствами, на что-то надеетесь… Ты тоже. Ощетинилась, скалишься, а подсознательно ждешь, что приласкаю.
Юргас потянулся к моей щеке, коснулся кожи кончиками пальцев.
– Может, еще в лобик тебя поцеловать? – ерничал он.
– Спасибо, обойдусь! – Отстранилась, давая понять, что подобные попытки сближения мне неприятны. – В лоб целуют только покойников, а я планировала пожить.
– В этом мы сходимся, я тоже не понимаю подобных телячьих нежностей. Но твоя мать их любила, приходилось терпеть. Она была сильной ведьмой, ты знаешь, у вас в роду слабых нет. Попадались и темные. К примеру, твоя прапрабабка, чей гримуар ты бережно хранишь. Такой, может, я и хранил верность, прожил с ней всю жизнь, но, увы, мы сильно разошлись в датах рождения.
Юргас развалился на диване. Складывалось впечатление, что он никуда и не торопился. Я же жалась к противоположному подголовнику, стремясь сохранить максимальную дистанцию с темным и бесконечно опасным существом, принявшим случайное участие в моем рождении.
– Вы бросили мать, потому что она хотела большего?
Я дала себе слово больше не задавать вопросов, притворялась, будто не желаю слушать о прошлом – ложь, я хотела знать. Меня мучила недосказанность, невозможность понять, объяснить поведение матери, да и Юргаса тоже. Ладно, просто обрюхатить, но поддерживать длительные отношения, а потом уйти…
– Или мама все придумала, не было никаких семи лет и…
Окончание фразы стало комом в горле. С удивлением обнаружила, что плачу. Отвернулась, надеясь, что в темноте Юргас ничего не заметит. Наивная!
– У каждой вещи, события или мысли пять степеней принятия.
Судя по скрипу обивки, Юргас пересел ближе. Так и есть, против воли развернул мое лицо к себе, тыльной стороной ладони смахнул слезинки. Стыдно! Он, наверное, презирал меня, испытывал брезгливую жалость… О, как я ненавидела жалость, неважно, от кого она исходила.
– Первая стадия – отрицание. – Сразу вспомнилась реакция на заявление Руты. – Вторая – гнев. – Кладбище. – Уж не знаю, как ты пережила торг, зато отчаянье наблюдаю прямо сейчас. Ладно уж, побуду любящим отцом, успокою.
Юргас привлек меня к себе. Сначала не хотела, упрямилась, но затем уткнулась носом ему в шею, расслабила мышцы, со вздохом замерла. Пальцы Юргаса лениво поглаживали по спине, от лопаток до поясницы. От него пахло травами – густой, чуть терпкой смесью, в которой солировал клевер.
– Зелье удачи варили? – ведьма всегда остается ведьмой.
– Ты бы тоже сварила, не помешает.
Убедившись, что я успокоилась, Юргас отпустил.
– Так вот, – сугубо деловым, будто только что не утирал мои слезы, тоном продолжил он, – получатель найдет тебя сам и назовет мое имя. Но чтобы вы точно встретились, прогуливайся по вечерам в общественном саду.
– Да, – встав, спохватился Юргас, – и с инквизитором поосторожнее! Играй в любовь, но не влюбляйся. Ты ведь не хочешь, чтобы тебя использовали?
– Будто вы не используете!
Поднялась следом, мысленно готовясь к утомительной пешей прогулке на голодный желудок. Брр! От одной мысли о влажной траве, хлещущей по юбке, стало неприятно. Так и заболеть недолго.
– Хорошо, я довезу тебя до развилки. – Он еще и мысли читать умеет?! – Нечего вздыхать и кукситься! Что до разницы между мной и инквизитором, – Юргас подхватил лампу с пола, – то я делаю все открыто, не претендую на сердце и не собираюсь убить. Думаешь, он просто так тебя обхаживает, прощает, входит в положение?
– Да какое обхаживает! Совсем наоборот.
Однако его слова посеяли семена сомнения в моей голове.
– Ну-ну! – Отец скептически покачал головой. – То выходку простит, то невесту изобразить попросит. Ты и рада! А по итогу… Радуйся, что ты мне дочь, иначе бы давно пошла на корм русалкам. И хорошенько задумайся о том, как поступит с тобой светлейший после того, как меня не поймает. Или даже поймает – для тебя, увы, конец один. Считай, я предупредил, сберег,
