Хозяйка магического экспресса - Милованова Анастасия
– А покажи? – Она вскидывает голову и с чисто детской мольбой смотрит мне в глаза.
Этому невозможно возражать или сопротивляться. Потому я лишь мягко усмехаюсь и пробегаюсь рукой по магкристаллам планшета, включая его. Что рисовать, я долго не думаю: слишком живы в голове образы произошедшего в шахте. И вскоре на небольшой плоскости прыгают армелитовые лисы. Их призрачные собратья.
– А говоришь, рисовать не умеешь, – заворожённо следя за танцем зверьков, произносит Рози. – Это какие-то сказочные животные?
– Вполне реальные. И, как оказалось, среди них есть наши друзья. Как Кропалёк. – Я дёргаю подбородком в сторону фуршуня, который в истинно пиратской манере ползает от одной сумки к другой.
Наверняка фисшью ищет.
После пробуждения от чар Ремера Кропа ведёт себя крайне странно – не рыскает в поисках армелита. Хаотичными прыжками с места на место тоже не занимается. И я бы испугалась за малыша, если бы не Рози. Девочка заявила, что фуршунь жалуется на усталость и несправедливую эксплуатацию. Последнее слово она даже по слогам проговорила, а потом поинтересовалась, что это значит.
Под всеобщий смех Маркус объяснил своей подопечной, что Кропа таким образом просто требует оставить его в покое.
– А можно мне такую лису? – вырывает меня из раздумий Рози.
– Не думаю, что это хорошая идея. – Подошедший Маркус протягивает мне кружку с горячим кофе и подсаживается к Рози.
А в его взгляде, направленном на меня, чётко читается вопрос: «Как ты?»
Я еле заметно качаю головой, одновременно говоря, что всё хорошо и что это не важно.
– Почему мне нельзя лису? – тем временем насупливается малышка. – Агата сказала, что они хорошие. И такие же, как Кропа. А Кропа помогает Агате с силой. Значит, и мне надо!
– В логике тебе не откажешь, – улыбается её названый отец.
Ненадолго замолкает, видимо придумывая, чего бы такого сказать Рози.
– Только вот фуршунь сам выбрал Агату. Думаю, у лис всё обстоит так же. Ты же хочешь подружиться, а не похищать зверька?
– Не-е-ет, – испуганно тянет малышка, округляя на «отца» глазища. – Я хочу быть как Агата, её все любят!
– Прям-таки все? – хмыкаю я, пригубливая кофе. – Такого не бывает, чтобы любили все!
– А вот и бывает! – Девочка выдвигается вперёд и, развернувшись к нам с Маркусом лицом, азартно выдаёт: – Миранда, Освальд, Хельга, Дерек, – она загибает пальцы, перечисляя всех в моей команде, – папа…
– Рози, – перебивает её Маркус, не давая продолжить, – принеси нам ещё поесть.
– Но у тебя же полная тарелка, – удивляется малышка, явно не понимая, почему папа так напрягся.
– А Агата ещё ничего не ела. Рози, пожалуйста.
– Ну ладно, – разочарованно тянет малышка, но послушно убегает к Мири, которая по-прежнему стоит у костра, руководя процессом готовки.
Я развеиваю скачущих лис и захлопываю планшет. Перевожу взгляд на Маркуса. Смотрю испытующе, даже с лёгкой ехидцей. Тот в ответ лишь бровь приподнимает, хотя я вижу, как нервно он сглатывает.
– Что?
– Это я у тебя хотела спросить: «Что?» Зачем Рози отослал? Мне показалось, она говорила что-то весьма интересное.
– Будто ты и сама этого не знаешь. – Он усиленно делает вид, что у костра происходит что-то очень важное.
– Как тебе сказать, – изображая задумчивость, говорю я. – Скорее предполагаю, но это не одно и то же. Хотелось бы услышать от тебя.
– Сразу после тебя, – раздражённо брякает Маркус и переводит тему: – Так что было в шахтах?
Меня откровенно задевает это его нежелание признаться в своих чувствах. Что выглядит вдвойне странным, учитывая то, с какой настойчивостью он на них намекает. И словами и поведением. Опять играет? Ждёт, чтобы я вновь раскрылась, а он отмахнётся от меня: ведь ничего не обещал и ни в чём не заверял?
– Откровенность на откровенность, Фаст, – поджимаю я губы, не желая разговаривать о призрачных лисах.
Просто потому, что не хочу пускать его в эту часть своей жизни. Раз он не может быть со мной честным до конца, то и я не обязана.
– Агата… – смягчившись, начинает он.
Но в этот момент с громким стуком распахивается дверь дальнего вагона. Его мы выделили жандармам. На пороге показывается Редмор и ещё несколько мужчин. Они яростно о чём-то спорят с Ремером, вышедшим следом. Все трое подчинённых командора отчаянно жестикулируют, что-то то ли требуют, то ли обвиняют. Остальные жерди оставляют свои тарелки и подтягиваются к месту скандала.
– Что происходит? – в недоумении смотрю я на Маркуса, будто бы тот может быть в курсе.
В ответ он лишь пожимает плечами, но я вижу, как всё в нём напрягается. Он готов в случае неожиданности броситься на защиту и меня, и застывшей рядом с Мири Розмари.
Ремер же странным образом не реагирует на слова подчинённых. Выслушивает их с отстранённым видом, даже с какой-то леностью во взгляде. До нас долетают лишь обрывки фраз, из которых мне теперь точно ясно: Редмор и часть отряда чем-то недовольны.
Апогеем спора становится резкий, как падение гильотины, ответ командора и последующее срывание служебных нашивок с кителей Редмора и двоих мужчин. Ещё двое жандармов точно так же отрывают эмблемы с курток и встают за огненным магом.
– …свободны, – бросает Ремер и вновь скрывается в вагоне.
А его бывшие подчинённые устремляются в мою сторону.
– Агата, – Маркус тут же сжимает мою ладонь, – что бы они сейчас ни говорили, помни: это жерди. Этот скандал может быть постановкой для всех нас.
Я не успеваю ему ответить, бывшие охотники приближаются к нам вплотную.
– Гратта Хардисс. – Вперёд выступает Редмор. – От лица нашей небольшой группы я хотел бы принести вам извинения. Мы много плохого сделали за время службы, но просто потому, что понятия не имели, кто такие Скользящие на самом деле. Сегодня многое для нас открылось с другой стороны. Мы понимаем, что не имеем ни малейшего права просить принять нас в свою команду, но всё же… Позвольте нам если не вступить в вашу семью, то хотя бы помогать до тех пор, пока не доберёмся до цивилизации.
К такому я была не готова, и лишь годы работы с людьми помогают удержать лицо и не выдать недоумения.
– Я подумаю. – Другого ответа у меня сейчас нет. – Вы можете занять другой вагон, если не хотите соседствовать с бывшим командиром. А о приёме на службу поговорим завтра.
– Благодарим, гратта. – Пятёрка бывших жердей отвешивает мне короткий поклон и устремляется обратно к костру.
Правда, присаживается уже отдельно от своих бывших товарищей.
– Вот и закончилось перемирие, – с грустью тяну я, замечая, как резко сменилась атмосфера в лагере. – Теперь ещё и за этими глаз да глаз.
– Почему ты сразу им не отказала? – со смесью недовольства и удивления спрашивает Маркус. – Отшила бы сразу, и дело с концом.
– Я не привыкла разбрасываться ценным человеческим ресурсом. А жерди – это опытные бойцы, мне такие пригодятся: от их бывших коллег скрываться, да и от пиратов отбиваться.
– Всё время забываю, насколько ты педантичная зануда, – ухмыляется Маркус, а я, подыгрывая ему, важно киваю и отпиваю из кружки. – Но я всё равно буду следить за этой сладкой пятёркой. Не верю я жердям.
– Как и я, – пожимаю плечами, – но выбора особого нет. Мы тут заперты. И пока Освальд не починит магдвижитель, будем изображать дружный коллектив.
Маркус кивает, подсаживается ближе и, не спрашивая моего разрешения, заключает в объятия.
– Я испугался, что больше не увижу тебя, – шепчет он мне в макушку, а я замираю.
Чувствую, как сердце бьётся взволнованной птицей. То ли на волю просится, то ли боится, что вновь останется в одиночестве.
– Я тоже, – рвано выдохнув, признаюсь я.
Чувствую, как он склоняет голову набок, заглядывая мне в лицо. Но вся моя смелость, кажется, испарилась вместе со сказанными словами. Спасает меня несущаяся к нам на всех парах Рози.
– Папа, а запусти фейерверки! – Она плюхается рядом, демонстрируя измазанную шоколадом мордашку.
