Волчья любовь - Ульяна Соболева
– Моя кровь… поможет ли моя кровь? – спрашиваю я, хватаясь за последнюю соломинку надежды. Врач медленно качает головой, его взгляд полон сочувствия.
– Яд уже начал уничтожать внутренние органы. Спасти ее невозможно, – его слова звучат как приговор.
Я чувствую, как в моей душе поднимается буря ярости и безысходности. Это так жестоко, мать вашу, это настолько жестоко, что я готов истерически орать от злости, от безумия, захлестывающего меня с каждой секундой. Почему сейчас? Почему когда все только началось? Врачи молча отходят в сторону…
Я беру ее холодную руку в свои. Она кажется такой хрупкой и беззащитной. В ее лице еще остается тень той красоты и жизни, которой она излучала всего несколько часов назад.
– Прости меня, Мотылек, – шепчу я, чувствуя, как мое горло сдавливает клещами, как разъедает глаза. Мое сердце разрывается от боли и горечи.
Роксана, с величием и силой, которая всегда была ей свойственна, обнимает меня за плечи. Ее руки, крепкие и горячие, они обвивают меня, словно пытаются защитить от адской бури, которая бушует во мне. Ее голос, тихий, но полный решимости, проникает сквозь мою боль, но не приносит облегчения.
– Ты должен быть сильным, Вахид, – говорит она, ее глаза полны понимания и скорби. – Когда ты выбрал себе человека, ты должен был понимать все последствия. Любовь к смертной – это дар и испытание одновременно.
Ее слова, хоть и сказаны с любовью, звучат в моем сердце как приговор. Я знал, что Лана не вечна, что ее жизнь – лишь мгновение по сравнению с нашим долгим существованием. Но никогда не думал, что потеряю ее так скоро.
– Она не вечна, как мы, волки, – продолжает Роксана, отпуская меня и глядя прямо в глаза. – Но ее любовь, ее душа останутся с тобой навсегда. Ты должен найти в себе силы принять это и жить дальше, ради нее, ради вашего сына. Ты найдешь виновного и отомстишь…и твоя месть будет страшной. Но ради этой мести ты должен встать с колен и быть сильным, мой волк!
Морт, стоящий на заснеженной поляне позади нее делает шаг вперед. Его взгляд пронзительный и очень тяжелый, он обращается ко мне и другим присутствующим.
– Каратели уже ищут виновного в отравлении. Я обещаю, как глава Нейтралитета, виновный будет найден и жестоко наказан. Несмотря на то, что жертва смертная – она становится одной из нас, вынашивая и рожая бессмертных, – его голос звучит как обещание неумолимой справедливости. Но на хрена мне его справедливость если я разорван от боли, если она мне сейчас не нужна. Я хочу спасти свою женщину, которая стонет и извивается на снегу, то замирает обессиленная и я не перестаю слушать как бьется ее сердце.
Я смотрю то на Морта, чьи слова обещают мне хоть какое-то утешение, то на мою мать, Роксану, чья скорбь отражает мою собственную, то на Лану, лежащую на снегу. Внезапно она приоткрывает глаза и выгибается вскидывая руки.
– Вахид…Вахид…мне больно…спаси меня…любимый….спаси меня…
Реву от адских страданий и вдруг чувствую, как мое тело начинает изменяться. Это ощущение, знакомое, но всегда контролируемое, сейчас вырывается наружу без моего ведома. Каждая кость в моем теле начинает зверски болеть, моя кожа покрывается холодным потом. Я чувствую, как из меня наружу рвется моя волчья сущность, не в силах сдержать этот звериный всплеск гнева и боли.
Мой взгляд встречается с взглядом моей матери, и я вижу в ее глазах не страх и отчаяние. Меня охватывает превращение, и я чувствую, как моя человеческая форма уступает место мощной волчьей. Обращение настолько стремительное, что я корчусь от рвущихся сухожилий, от выдернувшихся когтей и резко вытянувшихся клыков, пробившейся вместе с брызгами крови шерстью. Сломанные кости срастаются в иную сущность, обрастая огромными мускулами.
Какие-то мгновения и я стою на четырех лапах, мощный и величественный, но в то же время раздираемый болезненными эмоциями. Я взываю к небесам волчьим воем, полным боли и ярости. Это не просто вой животного, это крик моей души, потерявшей любимую.
Все вокруг замирают, словно понимая величие и страдание зверя. В этот момент я – воплощение гнева и скорби, но также и символ силы и могущества моего народа. Мое превращение в волка – это не только проявление моей природы, но и отражение моего внутреннего мира, разорванного утратой и жаждой справедливости.
– Вахид… – стонет умирающая Лана и зверь дергается всем телом. У него нет силы воли, у него нет законов. Он примитивен. Он весь на инстинктах.
Воздух вокруг нас застыл в напряженном ожидании. Нейтралы, готовы в любой момент напасть на меня в моем облике. Ведь теперь я опасен…мои когти могут нанести серьезные раны даже им. Но Морт, поднимает руку, останавливая их. Его жест –непреклонное предупреждение. Моя волчья натура воспринимает это как вызов, но я чувствую, что он также стоит перед выбором – следовать законам или уступить перед моей болью и отчаянием.
Я злобно скалюсь на всех вокруг. Мое рычание, полное гнева и предупреждения, отгоняет врачей и остальных от Ланы. Я не доверяю никому, кроме себя, чтобы защитить ее, не дать приблизиться. Мое сердце разрывается от боли, но инстинкты волка берут верх…зверь пришел, чтобы раскрошить бессилие человека.
Быстро и решительно я набрасываюсь на Лану, осторожно перехватывая ее за талию своей огромной пастью. Я утаскиваю ее тело в чащу леса, прочь от всех. Волк не готов смириться, волк не хочет ждать ее смерти. И волку плевать на законы.
Морт все еще стоит с поднятой рукой. Его приказ ясен – никто не должен следовать за мной. Его поступок – это не одобрение моих действий, но скорее признание того, что в некоторых ситуациях законы и правила не могут управлять чувствами и инстинктами.
Я исчезаю в глубинах леса, неся Лану в зубах. В этот момент я не только император оборотней, но и существо, охваченное горем и отчаянием. Я уношу свою самку, свою единственную, свою истинную туда где никто кроме меня не будет принимать решения…
Глава 15
Я несу Лану через заснеженный лес к древнему кладбищу Горных Волков. Мои лапы оставляют отпечатки на свежевавшем снегу. Ночной лес окутан метелью, и белые ледяные хлопья окутывают лес мертвым покрывалом.
Ветви деревьев покрыты инеем, а их тени лежат на земле как темные руки, протянутые из прошлого. Я несу ее туда, где смогу остаться один и где духи предков не подпустят к
