Шесть опаленных роз - Карисса Бродбент
Он медленно отстранился, а затем снова вошел в меня, еще глубже, так что мои бедра с силой оторвались от кровати. По позвоночнику пробежали искры, удовольствие разлилось по всему телу. Моя свободная рука потянулась за чем-нибудь, чтобы ухватиться, нашла его плечо и сжала так сильно, что наверняка оставила на нем следы.
Он удерживал это положение в течение нескольких мучительных, невероятных секунд, наблюдая за тем, как каждое мизерное движение заставляет мое дыхание учащаться.
— Да? — мягко спросил он.
— Да, — ответила я.
Боги, да. Да, да, да.
Мучительно медленно он снова отстранился.
Следующий толчок был еще сильнее. Мой стон вырвался наружу, вырвался из меня без моего разрешения.
Последовал еще один толчок. Более быстрый. Более сильный.
Он все еще смотрел на меня, его лицо было серьезным и сосредоточенным, и я хотела отвернуться, хотела спрятаться, но не смогла — его глаза, янтарно-золотые, как у волка в лесу, заворожили меня.
Снова.
Он медленно увеличивал скорость и давление. Его свободная рука, та, что не прижимала мое предплечье к кровати, прочертила изгиб моего бедра, талию, обвела вершину моего твердого соска, когда он снова толкнулся в меня.
На этот раз мой стон превратился в крик.
— Да? — спросил он.
— Да, — задыхалась я.
Тем не менее, мы не отрывались друг от друга.
Он расшифровывал меня, разгадывал так же, как я разгадывала его. Меня проецировали на стену, как я проецировала его кровь и в этот момент я со странной, ужасающей уверенностью поняла, что он находит меня такой же замечательной.
Он был не один такой. Потому что, хотя он и отпустил мой подбородок, я тоже не отводила от него взгляда.
Нет, я едва моргала, когда он продолжал трахать меня, с каждым тщательно отмеренным движением ослабляя контроль. Он быстро учился. Он быстро понял, что мне нравится, какие углы вызывают у меня самые громкие стоны. Он знал, что мне давать, когда с моих губ срывались отчаянные, бессмысленные мольбы, даже когда я сама не знала.
Каждый мускул моего тела, каждая частичка сознания перестроились вокруг него. Наслаждение было невыносимым, мучительным. Я хотела откинуть голову назад и выкрикнуть его имя, хотела прижаться лицом к гладкой поверхности его кожи и дышать им. Но я не сделала этого. Потому что я не могла отвести от него взгляд, наблюдая, как он смотрит на меня. Мы запоминали друг друга.
И, боги, он был прекрасен. Красивее, чем его кровь. Прекраснее, чем его восхищение. Все это затмевалось тем, как он медленно разворачивался, теряя себя в своем удовольствии так же, как я теряла себя в своем, привязанные только друг к другу.
Я вцепилась в его плечо, и его пальцы достаточно крепко обхватили мою руку, чтобы оставить на ней следы. Мои ноги обхватили его бедра, заставляя его входить в меня быстрее и сильнее. Изголовье кровати ударялось о стену, ритм нарастал, вторя биению моего сердца.
Его губы нашли мою щеку, мое горло, мой рот, заглушая мои крики. Все же он снова отстранился и его член вошел в меня с такой силой, что ему пришлось сжать мою талию, чтобы не отбросить меня к изголовью кровати.
Он встретился с моим взглядом. И я поняла, что он хочет увидеть результат этого эксперимента так же, как и я.
— Да?
Его голос был напряженным, словно ему потребовалось много концентрации, чтобы произнести даже это маленькое слово.
Я приняла его следующий толчок с такой же силой, прижимаясь к нему, и сжимаясь вокруг него.
— Да, — задыхаясь произнесла я. — Да.
И он прижал мои плечи в то время как я приподняла бедра, чтобы принять последние толчки, и мы смотрели на лица друг друга, кончая вместе. Мне пришлось побороться за то, чтобы держать глаза открытыми во время взрыва наслаждения, оставившего белые искры в моем зрении, и вырвавшего из моего горла крик, который, должно быть, эхом разнесся по древним пустым коридорам этого дома.
Но, боги, это стоило того, что я увидела: глаза, одновременно отстраненные и острые от экстаза, смотрели так, словно он увидел саму богиню.
Он глубоко толкнулся, когда кончил, и я обхватила его, словно желая отдать и принять все до последнего кусочка удовольствия.
Мир погрузился в тишину. Реальность возвращалась размытыми фрагментами.
Вейл опустил голову, его лоб прижался к моему. С легким уколом вины я заметила, что его мускулы слегка дрожали. Он напрягся больше, чем следовало, так скоро после травмы, пил магические зелья или нет.
Он скатился с меня и, словно инстинктивно, обхватил меня руками, притягивая к своей груди.
Мне никогда не нравилось, когда меня обнимали. Мне было слишком жарко и тесно. Но в теле Вейла было идеально нужное количество тепла и прохлады, он был таким мягким и упругим. Оно словно было создано для того, чтобы соответствовать форме моего тела.
Я позволила ему обнять себя, и, когда мои ресницы затрепетали от внезапно нахлынувшей усталости, на меня накатил жуткий страх.
Вейл был моим экспериментом, моим вопросом, на который нужно было найти ответ. Я думала, что мне будет легче отпустить его, если я смогу понять все его загадки. Но он был вопросом, на который не было ответа.
Вейл не был лекарством ни от чего. Он был совершенно новой болезнью, которую я буду носить с собой до своего неизбежного конца.
Я не хотела отпускать его. Я не любила прощания. Однако, легче быть первым, кто уходит.
Но прощаться, рано или поздно, все равно приходится всем.
Глава
20
Я действительно не собиралась спать.
У меня не было на это времени. И никогда не было — возможно, именно поэтому мое тело заставляло меня это делать. В один момент я позволила Вейлу обнять меня. В следующее мгновение я, сонно моргая, вглядывалась в полумрак его спальни. Я провела в этой комнате не так много времени. Она была такой же захламленной, как и все остальные. Она была полна книг, оружия и несочетаемых артефактов, как будто у него просто закончилось место, чтобы разместить огромное количество вещей, которые он собрал за свою долгую жизнь, и он просто пихал их куда попало.
Улыбка появилась на моем лице без моего разрешения.
Вейл. Тот, кто собирал знания точно так же, как это делала я. Я чувствовала себя ученым — неудачником из-за того, что не осознала этого, когда впервые пришла в этот дом. Я думала, что тут просто полно беспорядка.
Но нет, все
