Кофе готов, милорд - Александра Логинова
– Выходит, ошиблись мы с тобой, а, красавица?
– Баб Мик, я вообще не…
– И я так не думаю, – удовлетворенно заключила старая авантюристка. – Сообщник у него имеется, во как.
– Ясно, что сообщник, только где ж его искать. Да и мне оно, чесслово, никуда не уперлось, – в сердцах ответила я. Хорошо, что у бабушки не деменция, соображает неплохо, только непонятно, чего ей спокойно не сидится.
– А зачем его искать? Там он, в кабинете и остался.
– Городовой? Вы серьезно думаете, что его покрывает городовой? – я не верила своим ушам.
– А как же. Хорошо им, прощелыгам. Один на базаре мошну срезает, второй его отпускает. Ничего, выведем мы мерзавчиков на чистую воду!
Ясно. В следующий раз нам пришьют нападение на сотрудника правоохранительных органов. Была графиней, стану уголовницей, терять больше нечего.
– Вы как хотите, баб Мик, а меня дома ждут, – пора прекращать этот театр абсурда. – Я пойду.
– Иди, иди, голубушка. Завтра аккурат к полудню на базар подойдешь, а сейчас идти могёшь.
– Миссис Микардия, да поймите же вы! Я не собираюсь ловить никаких преступников, тем более покушаться на здоровье городового, это же сумасшествие! У меня завтра полноценный рабочий день и никуда я отлучаться не собираюсь, тем более в обед.
– Я и тебе сейчас клюкой вдоль хребтины перетяну, – пристально глядя мне в глаза сказала бабка.
– За что?!
– Мисс, – с достоинством бросила она, удаляясь к своему дому.
***
– Куда запропастилась? – ворчание Берты было по-домашнему уютным, но от того не менее тревожным.
– Стражники замели, – домашние тапочки, лично мною связанные, я просто обожала.
Довольно непросто понимать, что с хлопком входной двери ты попадаешь не к себе домой, а в ресторан. Иногда даже сожаление проскальзывает, особенно в такую-то зиму, когда на улице мгновенно отсыреваешь и мерзнешь. Кажется, что стоит преодолеть несколько ступенек крыльца, как окажешь в своей уютной, теплой и безопасной крепости, а тебя встречают столы и стойка. Зато это помогает воспринимать ресторан, как часть дома. По-настоящему, не по документам.
– За что это?
– Да там такая ситуация…
– У нас тоже тут ситуация, – хмыкнул Яким. – Ситуевина, я б даже сказал.
– Что произошло?
– А ты к себе в спальню-то поднимись, да взгляни.
Подстегиваемая нехорошим предчувствием, я в три прыжка преодолела лестницу и толкнула ближайшую дверь, из-за которой доносился невнятный шум.
Картина маслом – две девицы орут и хлещут друг друга расписными платками одной рукой, а в другой руке каждая зажала по рукаву мужской рубашки, отчаянно перетягивая на себя владельца одежды. Грустный владелец, выполняя роль каната, не пытался сопротивляться, а лишь с надеждой взирал на дверь сквозь мелькание тканевых орудий боя.
– Стоять! Какого клята тут происходит?!
– Явилась, не запылилась эта курица деревенская! – отчаянно выкрикнула Мира сквозь злые слезы, поближе притягивая к себе оглушенного Ясеня. Её соперница, не уступая добычу, попыталась ухватить противницу за косы, но промазала.
– А ну-ка руки разжали, обе.
– А ты еще кто такая? Чего раскомандовалась?!
– Быстро. Отпустили. Его. Это ты мне, красавица, скажи, кто такая и чего забыла в моей спальне?
– Эля я! – утерла платком красное от злости и испарины лицо сердитая девчонка.
Очень знакомая девчонка.
Глава 14
– А я к графине на работу наниматься! Никак свои друг другу, не чужие. Служила моя семья им верой и правдой, я сама ей прислуживала покуда они у нас гостевались. Вот и отправил меня тятя вслед за ней, поразмыслив, что подле графской дочери я всяко полезнее буду. Ну так что, где графиня-то?
Я подлила травяного чаю своей взвинченной и нервной служанке, успокаивающее погладив по голове. Разбор полетов начался там же, в моей спальне, когда злая Мира была готова настучать «деревенской выскочке» по голове своим платком в обход моего приказа. И плевать ей, что он мягкий!
Пока я тихо офигевала в отделении стражи, к нам успела пожаловать дочка старосты Дубровки с требованием взять её на работу горничной для графини. На вопрос, как она нас нашла, последовал лаконичный ответ – на базаре разболтали. Как мы с ней на этом самом базаре не столкнулись – уму не постижимо!
Однако прибыв утром на телеге с одним из сельских мужиков, каким-то дальним родственником, Эля ни мало не смущаясь города разделилась с отвечающим за нее мужчиной и самостоятельно отправилась искать будущую работодательницу.
Помыкавшись весь день по незнакомым улицам и сообразив, что нельзя у каждого встречного-поперечного спрашивать про графиню после всего случившегося, девочка заскочила на базар за какой-нибудь едой. Те же калачи на рынке стоили на ярк дешевле с рук, чем в официальных пекарнях, а на лицензию и санитарию деревенской малявке было плевать.
– Там и болтали бабы, что девка-то Берты в историю вляпалась, на поводу у какой-то карги пошла да преступлению страшную совершила – мужика безвинного оглоблей избила, за это её в темницу упекли. Я поспрашивала, сказали, что кухарка господская в старом доме двухэтажном осела на Весенней улице, мол, мимо не пройду, там вывеска деревянная с голубем белым.
– И ты решила, что здесь найдешь искомое?
– Ясен пень. Захожу, а тут все ваши, говорят, мол, закрыто до завтра. Ну, я не будь глупой, честь по чести им все обсказала, что графиню ищу, работу хочу. Старик ваш темечко почесал и меня наверх отправил, ждать незнамо чего. Наврал, что графини тут нет, а зачем тогда ждать велел, если нет её?
– Коза драная…
– Сама коза! – взвилась Эля. – Захожу, а тут эта дура пузатая прохлаждается, морс ягодный попивает аки барыня! Ну, думаю, отпустили преступницу, пожалели убогую. А чего её жалеть, ежели она графиню бросила?!
– Никого я не бросала! Ты, гусыня колхозная…
– Да как же не бросила! А чего тогда тут юбку протираешь, ежели леди твоей и в помине нет здесь?! Где это видано, чтобы чернавка баклуши била вдали от госпожи, а? А ежели здесь она, то ты совсем оборзела лентяйничать!
– Да что ты понимаешь, – побурела от негодования Мира, но я вовремя пресекла новый виток скандала.
– Стоп! Эля, графини
