Право на эшафот - Бронислава Антоновна Вонсович
– У меня нет для этого оснований. Вы часто действуете мне во вред.
– Например? – он усмехнулся. – Разумеется, если не считать того досадного недоразумения с казнью.
Дон Густаво хохотнул, но в разговор не вмешался. Он производил впечатление весьма жизнелюбивого человека, и я бы непременно предложила ему угощение, приди он один, а не в компании короля, который принципиально ничего у нас не ест.
– Например, вы прекрасно знали, где я нахожусь, когда убежала из гостиницы.
Страшно представить, какие еще тайны стали им доступны с моим жемчугом, забранным у Диего.
– И?.. – Король лениво приподнял бровь.
– И не сняли меня с дилижанса.
– Нам было интересно, куда вы направляетесь.
Он протянул «нам» так, что казалось непонятным, имеет ли он в виду только себя, его величество Теодоро Блистательного, или еще и с Бласкесом.
– Этот интерес можно было удовлетворить на стадии дилижанса, в который я села. Знаете, какую ужасную ночь провела? Вы пробовали спать сидя?
– Как только я не пробовал спать, – хохотнул он.
Тут я вспомнила про Людовика за номером Четырнадцать, короля-солнце, кровать которого даже не предполагала иной позы, и спросила:
– Или вы так и спите постоянно, сидя?
– Я? – он непритворно удивился. – Зачем мне так спать?
– Вы король, – пожала плечами, – должны чем-то отличаться от простых смертных.
– Идиотизмом? – уточнил он.
Хотела сказать, что прозвище Блистательный на интеллект не намекает, но вовремя вспомнила, что меня один раз уже почти казнили, поэтому смягчила ответ:
– Экстравагантными привычками, недоступными другим, ваше величество.
– Чувствуете, дон Густаво, какая любознательность? – обратился к своему спутнику Теодоро.
– Тяга к нестандартным исследованиям налицо, – согласился тот.
Но король уже повернулся ко мне и вкрадчиво спросил:
– Эстефания, хотите лично узнать, как спит король?
Возможно, он посчитал свое предложение заманчивым, но для меня оно таковым не было.
– Мой исследовательский интерес настолько далеко не простирается. Мне было достаточно вашего удивления вопросу, чтобы понять, что вы спите, как все остальные.
– А вдруг я удивился тому, что вы узнали тайну, доверенную только близким мне людям?
Голос был мягко заигрывающим, но меня на экскурсию в королевскую спальню никакими пряниками не заманишь. Я приняла самый чопорный вид, на какой оказалась способна, и заявила:
– Ваше величество, при всем уважении, мы отвлеклись от того, ради чего вы тратите свое драгоценное время на столь незначительную персону, как я.
– Дон Густаво? – вопросил король.
– Да, донья не сама ставила. Блок был поставлен очень близким родственником, я бы предположил сестру-близнеца. Знаете, вариант, когда тела отличаются только личностью внутри.
Он руками изобразил перед собой что-то странное, но Теодоро его понял и даже кивнул в подтверждение.
– Сестры-близнеца у меня нет, или я о ней не помню, – поторопилась ответить.
– Нет никакой сестры, – нетерпеливо бросил король, – иначе бы об этом все знали. У вас из родственников по линии Эрилейских только тетя, которая родственников супруги вашего батюшки на дух не переносит и к дому не подпускает. Да и не сильны они в магии. Загадка…
Он увлеченно засиял глазами, а я подумала, что сложить слова консультанта в правильный ответ не так уж и сложно, если подумать хорошенько. Поежилась от возможных последствий и с надеждой спросила:
– Но снять-то вы сможете, дон Густаво?
– Увы, ваша светлость, это не так просто.
– Дон Густаво, донья спросила, сможете ли вы снять, а не насколько это сложно, – нетерпеливо влез король, почему-то уверенный, что как только я получу доступ к своим тайнам, непременно с ним поделюсь и перестану быть загадкой.
– Сейчас нет, – ответил дон Густаво. – Разве что подцепить край блока?
– И что мне это даст?
– Если блок один, то воспоминания постепенно будут просачиваться, встраиваясь в пустые лакуны вашей памяти, – почти поэтично сказал он.
– Что значит «если блок один»? – недовольно уточнил Теодоро, опередив меня буквально на долю мгновения.
– Есть основания подозревать, что блоков несколько. Видите ли, ваше величество, человеческие мозги – очень сложная структура, лезть глубоко я опасаюсь, но…
И дальше он заговорил на языке, совершенно невразумительном для меня, но понятном для Теодоро, потому что король умудрился даже пару вопросов задать, ответом на них были опять же непостижимые тирады, а не снисходительная усмешка, какая бывает, когда спрашивают откровенную глупость.
Глава 14
Я откашлялась. Показалось, что обо мне совсем забыли, а ведь я куда интереснее, чем блок на моей памяти. Он рано или поздно уберется, а я останусь, что и должны были вспомнить спорящие мужчины. Они и вспомнили – посмотрели так, словно я была лишней в собственной гостиной. Пришлось сладко улыбнуться и жалобно пролепетать:
– Дон Густаво, так вы попробуете подцепить мой блок?
Ответить он не успел – в гостиную почти бегом влетела тетя, притормозила, присела в реверансе.
– Садитесь, донья, – скомандовал Теодоро. – Мы как раз решаем, что делать с памятью вашей племянницы.
– Вы зря тратите ваше драгоценное время, ваше величество, на такую мелочь, – пропела тетя, элегантно усаживаясь на стул. – Нас вчера консультировал сеньор Охедо и даже набросал примерный план по избавлению от блока.
Дон Густаво указательным пальцем потер правый глаз, словно тот внезапно зазудел, и сказал:
– Сеньор Охедо, бесспорно, авторитетный специалист, и я ни в коей мере не подвергаю сомнению его мнение.
– Но вы авторитетней. Он обычный преподаватель, а вы – ректор нашего широко известного университета, – заметил Теодоро, – поэтому ваше мнение может отличаться от мнения сеньора Охедо. Кстати, хотелось бы его услышать.
Тетя выпрямилась на стуле так, что по ней можно было проводить калибровку линеек.
– Сеньор Охедо сказал, что сама Эстефания блок не снимет, но он может слететь под влиянием всплывающих воспоминаний. Еще он добавил, что посторонним лезть нежелательно, потому что это может привести к непредсказуемым последствиям.
– Сеньор Охедо – известный перестраховщик, – недовольно проворчал дон Густаво. – Блок можно не снять, а сделать чуть более проницаемым.
По губам тети зазмеилась нехорошая улыбка.
– И потом она должна будет находиться под вашим присмотром, не так ли, дон? Желательно – в университете?
– Я этого не говорил.
– Но подразумевали, – отбрила тетя резко, словно ей было нанесено оскорбление. Возможно, так оно и было. – Эстефания сегодня отбывает домой в герцогство. Прямо сейчас.
– Прямо сейчас я никого не отпускал. – Теодоро улыбался, но его глаза стали колючими, как куст терновника.
– Прошу меня простить, ваше величество, – покаянно сказала тетя. – Но я знаю,
