Зеленая кухня, или Самый опасный рецепт - Лариса Петровичева
— Третья русалка. Им тут как медом намазано.
— Пляк тебе! — донеслось снаружи. — Проваливайте отсюда, сырые вы дряни! Пляк вам, пляк! Кыш! Ой…
Голосок мандрагоры оборвался и послышался треск и жалобный писк — я живо представила, как ее выдернули из грядки и разорвали на части, и ноги сделались ватными, а в желудке шевельнулась тошнота. Не в силах усидеть на месте и забыв, чем все может закончиться, если русалки меня увидят, я бросилась за мужчинами, которые открыли ту дверь, что выходила на зеленую кухню.
— Пляк… — едва слышно пролепетала мандрагора, и Бертран выстрелил.
Я никогда не слышала оружейной пальбы так близко — казалось, гром небесный разразился прямо над моей головой. Русалка, которая выдернула мою маленькую мандрагору с грядки и почти вырвала из ее головы зеленый султанчик листьев, отшатнулась, качнулась и рассыпалась серым пеплом.
Смрад поднялся такой, что я едва удержалась на ногах. Освободившаяся мандрагора бросилась в дом — вбежала, прижалась ко мне, дрожа всеми корешками. Я подхватила ее на руки, пытаясь утешить, и в это время Аррен выбросил в сторону оставшихся русалок золотые шары заклинаний.
Послышалось шипение воды, и русалок распылило над грядками. По листве простучали капли воды, и возникший смрад отнесло в сторону ветром.
Какое-то время было тихо. Очень тихо. А потом мандрагора в моих руках шевельнулась и негромко произнесла:
— Так им и надо. Пляк!
* * *
Аррен
— Нет, мне совсем не больно! Но я очень испугалась. Пляк им! Пусть не лезут!
Я смазал мандрагору особой жидкостью для заращивания сломов, которая была в привезенной Бертраном коробке, и наполовину оборванные листья стали прирастать на место. Мандрагора вообще оказалась героиней вечера. Русалок, крадущихся по моей зеленой кухне, увидели парни и девушки, которые шли на вечорку. Девушки побежали звать на помощь, ребята пошли к калитке, и, когда я рассыпал русалок в прах, у этого было уже много зрителей.
Особенно всех впечатлила мандрагора, которая лупила русалок своими ручонками-корешками. Одна из поселянок, высокая статная женщина, которую и всемером было не обхватить, завороженно проговорила:
— Создали же боги такое чудо! Барин, а можно ей пирожка дать? Свежие пироги, с рыбой, я вот только вечером из печи вытащила.
Мандрагора зарозовела от такого внимания, а Джейн, державшая ее на руках, ответила:
— Спасибо, но ей нельзя пирогов. Вашего признания ее храбрости вполне достаточно.
— Так вам-то, барин, можно пироги! — улыбнулась поселянка. — Сейчас принесу, вы же нас от русалок спасли!
Благодарственных даров оказалось много. Вскоре на крыльце стояла большая бутыль домашнего вина, впечатляющий кусок сала, завернутый в белоснежное полотенце, копченая рыбка — одним словом, жители Кассулантинена принесли все, чем славны были здешние земли и воды. Вылечив мандрагору и убедившись, что с Джейн все в порядке, я протянул подоспевшему Тойво Мяккинену мешочек с солью и распорядился:
— Как следует просыпьте по борозде, которой опахан поселок. Русалки будут в гневе из-за того, что я убил их сестер, они обязательно полезут сюда снова. Пусть все, у кого есть соль, принесут ее. Я дам денег, чтобы купить новую.
Мяккинен кивнул — он, кажется, пребывал в растерянности, узнав, что русалки перелезли через защитную борозду, которой следовало защищать поселок.
— А вы-то, барин! — с нескрываемым кокетством проговорила одна из девушек, глядя на Бертрана — тот выглядел так, словно ничего необычного не случилось. Даже позевывал. — Как вы в нее стрельнули! И голова с плеч.
— Подумаешь, стрельнул, — подал голос Марти Гартинен: он держался чуть в стороне, рядом с мужчинами, которые покуривали трубочки, обсуждая нападение русалок на поселок. — Здесь все знают, как обращаться с оружием. Белке в глаз попасть — это не русалке в голову.
— Так ты и белке не попадешь, и русалке! — парировал кто-то из женщин, и собравшиеся дружно расхохотались. Бертран тоже фыркнул, покосился в сторону Джейн, и его взгляд мне очень не понравился. Я понимал, что он оценивает состояние Кокона, ища в нем прорехи — прорех не было, инквизитору можно было не стараться — но не смог совладать с неприятным ощущением, которое меня окутало.
Он словно присматривался к Джейн. Решал что-то для себя. Я неожиданно обнаружил, что не хочу подпускать его к ней. Не хочу, чтобы они смотрели друг на друга, говорили о чем-то, разделяли слова и дела. Нет уж, незачем. В конце концов, я спас Джейн из реки не для того, чтобы отдавать ее залетному инквизитору.
— Готов биться об заклад, что если мне попадется русалка, я встречу ее метким огнем! — не сдавался Марти. Он был похож на молодого породистого петушка, который гордится своими перьями и задирает всех, кого встретит. Я усмехнулся.
— Можешь отправиться со своим дядей. Он как раз будет посыпать борозду солью, а русалки наверняка пойдут в поселок, чтобы отомстить. Не упустишь свой случай.
Зеваки с любопытством уставились на Марти. Он свирепо засопел, не желая сдаваться — но и на корм русалкам ему тоже не хотелось идти.
— И пойду! — заявил Марти. — Но если я сейчас подстрелю русалку, то вот она со мной ночь проведет!
И он указал на Джейн.
Я успел отметить, как Джейн покраснела от гнева, а Бертран шевельнулся, собираясь, видимо, вступиться за девушку — а потом взял и ударил, не до конца, в общем-то, сознавая, что делаю. Хорошо так ударил, крепко: заклинание называлось Молот Ведьм, служило для уничтожения темных чар, но и против обычных хамов тоже действовало.
Мне хотелось растереть этого сопляка. Так, чтобы он навсегда запомнил, что рядом со мной и Джейн стоит открывать рот только для приветствий и пожеланий доброго здоровья. Наглеца подкинуло вверх чуть ли не выше сосен на холме, а затем швырнуло на землю и прокатило почти до перекрестка.
Народ дружно ахнул, и на улице сделалось тихо. Марти возился на земле, пытаясь подняться и поскуливая — даже не от боли, от жалости к себе. Никто не спешил прийти к нему на помощь. Посмотрев на поселян, я увидел на их лицах полное одобрение сделанного.
— Нет, ну так-то он сам нарывался, — произнес один из мужчин, и остальные закивали. — Вот и получил промеж ушей. Если бы про мою Грету кто-нибудь так бы сказал, я бы вон, штакетник разобрал и гонял бы его поперек спины.
— А я так скажу,
