Зеленая кухня, или Самый опасный рецепт - Лариса Петровичева

Файру следовало ощипать: снять лишние соцветия и сложить в коробку. Потом Аррен высушит их, и получится отличное средство против колик для малышей. Файра оставляла желтые следы на пальцах, которые очень сладко пахли — вскоре мне стало казаться, что я варю конфеты.

— Да, окончил с отличием. Но теперь это уже не имеет значения.

Покосившись в их сторону, я увидела, что Бертран лихо взялся за огородничество: он выпалывал сорняки с методичностью и скоростью какого-нибудь автоматона. Аррен смотрел на него одобрительно, и мне хотелось сказать ему: не стоит расслабляться и верить этому человеку, он здесь не для того, чтобы дружить с нами.

— Баржертон выпускает будущих политиков, — продолжал Аррен. — Служащих министерств и ведомств. Хороших юристов, которые не работают с чернью.

— Верно. Я как раз юрист. Но потом все завертелось так, что я оставил юриспруденцию.

Бертран говорил спокойно, даже непринужденно, но по неким оттенкам в его голосе можно было понять: Аррен пытается залезть туда, куда не следует.

— В Баржертоне учится высшая знать, — продолжал Аррен. Перейдя на другую грядку, он принялся опрыскивать растения, и я услышала чей-то недовольный писк. Раз здешние травы начали пищать, то, возможно, скоро нашей мандрагоре будет, с кем побеседовать. — Где же ваше имение?

— Уже неважно, оно давно конфисковано в казну. А вот к этим палочкам надо привязывать растения, верно?

— Верно. Палки вон там, веревки можете взять в ящике возле бочки.

Бертран вышел из грядки, и мы с Арреном переглянулись. У нашего контролера было имение, и теперь оно конфисковано? Очень интересно…

— Похоже, он такой же ссыльный, как и мы, — негромко предположила я. Аррен неопределенно пожал плечами.

— Юрист из достойного рода, который полет грядки в нашей компании. Любопытно.

Мандрагора завозилась в земле и, ласково посмотрев на нас, вздохнула:

— Вот бы мне скорее начать разрастаться, — мечтательно промолвила она. — А то тут так скучно, и поговорить не с кем. Пляк!

— Какая милая барышня, — заметил Бертран, вернувшись с палочками и веревками. Я готова была поклясться, что на коричневых щечках мандрагоры проступил румянец.

— А вы милый джентльмен! — с совершенно человеческим кокетством ответила мандрагора и непринужденно спросила: — Вы были на войне?

Бертран рассмеялся. Воткнув палочку в землю, он аккуратно привязал к ней тоненький стебелек.

— Я был среди участников Апрельского восстания. По счастью, в моем случае обошлось без тюрьмы и ссылки, мое участие было признано ничтожным, но о карьере в столице пришлось забыть, — произнес он.

Ну вот и ответ! Я вспомнила апрель пятилетней давности, когда часть столичной молодежи и офицеров с полками вышла к королевскому дворцу, требуя реформ и изменений в стране. Тогда родители заперли нас дома, опустили шторы во всех комнатах и приказали читать книги и не совать носа на улицу — потом отец сказал, что боялся того, что правительственные войска начнут палить по бунтарям из пушек, а пушечное ядро не разбирает, где бунтарь, а где девушка, которая стоит на улице с зеваками…

— Твоя мандрагора права, Джейн, — улыбнулся Аррен, и его взгляд потеплел. — За нами наблюдает действительно достойный джентльмен!

Бертран негромко засмеялся и ничего не ответил, но было видно, что слова Аррена ему приятны. А мандрагора махнула корешками и сказала:

— Мы с сестрами тоже воевали с бой-огурцами. Хорошо, что тут нет ни одного, а то бы я его вот так! Пляк ему!

* * *

Аррен

Вечер начался спокойно. После того, как мой новый помощник прополол почти все грядки, которые мы с Ойвой одели в деревяшки, я решил снова пожарить мяса на свежем воздухе, как раньше. Я никогда не видел белых ночей прежде, только читал о них, и золотистый свет незакатного солнца, который превращал мир в картину, написанную гениальным художником, был тем, от чего не хотелось отрывать взгляд.

Оказалось, что в этих краях приготовление ужина на природе — это привычная часть досуга. И верно: под вечер жители поселка выбрались в сады и огороды, и в воздухе поплыл соблазнительный аромат шашлычного чада. Ойва принес от родителей ящик для углей и шампуры, Лемпи взялась мариновать курятину с горчицей, травами и луком, а Бертран сунулся в свой рюкзак и продемонстрировал бутылку хорошего красного вина — “Старый монах” многолетней выдержки был невиданным делом в Кассулантинене.

— Вам когда-нибудь хотелось отомстить бывшему мужу? — поинтересовался инквизитор, когда первые шампуры с курицей легли над углями. Джейн, которая сидела за столом, нарезая редиску для салата, пожала плечами.

— Я хочу не мести, а справедливости, — ответила она. — Энтони Локсли будет зарабатывать до старости таким образом. Сколько еще семей он разрушит?

Я невольно вспомнил, какой вынул ее из реки — отчаяние девушки было настолько глубоким, что вызвало смертные флюиды, когда она еще была жива. Энтони Локсли заслужил наказание — пусть бы он стал для других пройдох живым примером того, как поступать не надо.

— Не думаю, что много, — произнес инквизитор. Я в очередной раз удивился: надо же, революционер. Молодой мужчина, который имел в жизни все, что хотел, мог построить карьеру и вдруг отказался от всего, что жизнь принесла ему на блюде, во имя того, что считал правильным. — Ваш случай первый в его практике. Если будет второй, то в суде сразу поймут, что дело нечисто. Но денег, которые он получил в качестве компенсации, ему хватит надолго. Ваши родители полностью опустошили один из счетов.

Джейн вопросительно подняла бровь. Отложила нож — прилипший кусочек редиса так и остался на лезвии. Сейчас Джейн выглядела так, словно перед ней была не зеленая кухня, а адская пропасть, и ей не давали отвернуться от огненных глубин.

— Счета? Вы сказали “счета”? — растерянно переспросила она. — Это какая-то ошибка, у родителей их не было. Я еще думала, что отец будет вынужден брать кредит, чтобы расплатиться с Локсли…

Ее голос задрожал, и со стороны грядок донесся сочувствующий вздох — мандрагора потянула к Джейн ручонки, стремясь обнять и утешить. Бертран сочувствующе усмехнулся. Перевернул шампуры. В калитку вошел Ойва — принес свежий хлеб и сыр.

— Ваши родители просто не посвящали вас в свои дела, — с искренним сочувствием произнес инквизитор. — Они скопили неплохие деньги, держа вас с сестрами на голодном пайке. Бывают на свете такие скряги, да…

Джейн молчала. Я подошел к ней, сел рядом, приобнял за плечи — она вздохнула, с трудом сдерживая слезы.

— Вот почему они тогда так кричали на меня, — едва слышно сказала Джейн. — Когда мандрагора убежала,