Проклятие черного единорога. Часть третья - Евгения Преображенская
— Эй, отпусти, — обиделась демоница.
— Какая мощь! — Держась одной рукой за рог, другой Дженна опрокинула суккуба на колени и ощупала её крылья. — Вы летаете на них? По-настоящему? Ах, как же я завидую!
— Ай-ай!
— Что такое, не нравится наша игра? — ухмыльнулась бывшая наёмница. Она и раньше знала, какие точки на теле позволяют контролировать жертву, а теперь, став чародейкой, буквально видела их. — Смотрю, у тебя чувствительные рожки. Они волшебные? На них так много каналов витали… А тут у нас что? — девушка отпустила крыло и потянулась к хвосту. — Какой приятный на ощупь: твёрдый и бархатистый… А чем вы размножаетесь? Хвостами или тем, что под ними? Как же удачно, что ты голенькая…
— Нет у вас, у учёных, стыда, — с укоризной заметила суккуб.
— Ах, это у меня нет стыда? — возмутилась Дженна. — Пока я тут болела, ты залезла ко мне под одеяло, чтобы выпить мою жизненную силу, а стыда нет у меня? Ну, хватит! — девушка оскалилась в недоброй улыбке и стиснула раскалившиеся магией пальцы на хвосте так, что демоница тихонько взвизгнула. — Довольно я повидала на своём пути тварей и погубила тоже немало. Предупреждаю, не нужно шутить со мной и уж тем более враждовать…
— Я не имею право причинять тебе боль… Я лишь хотела сделать приятное, — повторила суккуб слабым голосом, — а заодно попробовать чуточку твоей витали — совсем малость… Поверь, здесь у тебя нет врагов… — Она склонила голову в поклоне. — Я Эфедѐра из рода Уирѐнса, серых суккубов. Меня поставили охранять покой важной гостьи, пока та набирается сил. Ты выздоровела, и я… не сдержала любопытства.
— И что же во мне такого любопытного? — с сомнением прищурилась Дженна.
— Все знают, что ты близкий друг хранителя Индра! — торжественно объявила суккуб. — Он принёс тебя во дворец на собственных руках.
— Стоило догадаться! Только Индрик мог поставить на стражу суккуба, — усмехнулась Дженна. — А где я, кстати? — она обернулась. — И почему за окном лето?
— Ты во дворце Зэа̀риана Эльзѐнита, владыки Амира, — ответила суккуб и всхлипнула: — …Пожалуйста, Дженна, отпусти мой хвостик.
— Ты знаешь, как меня зовут, — кивнула чародейка, разжимая пальцы. — Что ж, извини, Эфедера Уиренса, если задела тебя за… личное.
— Causa finita est[5], — с облегчением вздохнула демоница, отползая на край широкой кровати.
— Ты говоришь на древнеальтирском? — подметила чародейка. — Я думала, в Ферихаль используют элибирский или падарский…
— Отец Элибир подарил алфавит эльфам, Падар — сидам, а нам, демонам, милее Альтир, — сказала Эфедера, растирая пострадавший хвост.
— М-м, оказывается у учёных и демонов есть нечто общее, — усмехнулась Дженна.
Она спрыгнула с кровати, прихватив с собой одно из покрывал. Завернувшись в розовый шёлк, девушка распахнула ставни настежь. Птички, сидевшие снаружи, точно разноцветные брызги, разлетелись в разные стороны и с криками исчезли в раскидистых кронах деревьев.
Где-то далеко под ними вились белокаменные улицы, сияли на солнце площади и водоёмы. Крыши домов рассыпались по городу, словно ракушки по берегу изумрудного моря. Высокие леса, обрамляющие столицу, переливались живой музыкой птичьих и звериных голосов.
— О боги, как же красиво! — ахнула Дженна.
— Зимой в лесах Су довольно дождливо, но сегодня погода солнечная, — прозвучал за её спиной низкий голос суккуба.
Чародейка ощупала босыми ступнями мощное щупальце лианы, образующее подоконник, и вышла по нему наружу, словно на балкон. Аккуратно придерживаясь за канаты вьюнов красноцвета, девушка обернулась назад, чтобы оглядеть сам дворец.
Сооружение состояло из множества башен, по форме напоминающих сросшиеся в друзу кристаллы. Их обвивали лианы, покрывали ковры лишайников и веера трав. Покои Дженны находились в одном из таких кристаллов. Он был не самым выдающимся, но и от этой высоты у девушки закружилась голова.
— Ты так сияешь, учёная, — пропела Эфедера Уиренса, замерев позади неё.
— Говорят, что я дочь Солнца, — пожала плечами чародейка, оглянувшись.
Суккуб успела облачиться в узкое платье из многослойного шёлка под цвет своих волос. Её рога, крылья и хвостик пропали. Зелёная кожа стала золотистой, приняв цвет уже не плодов, а оливкового масла. Теперь рядом с Дженной стояла обыкновенная, хотя и рослая женщина. Демоница была на голову выше чародейки и шире в плечах, однако это нисколько не отражалось на изяществе и плавности её движений.
— Кстати, где твоё оружие, если ты охранник? — поинтересовалась Дженна, возвратившись в комнату. — И где мой меч? Моя одежда, мои вещи… — она испуганно расширила глаза. — А сколько времени я здесь провела? Какой сегодня день? Где хранитель Индр? И его друг…
— Пресветлый Индр был один, — ответила суккуб. — Оставив тебя, он ушёл и с тех пор не возвращался. Ты пролежала в постели почти месяц.
— Месяц?! — горестно воскликнула Дженна. — Их нет уже целую луну?
— Ну вот, твой свет потускнел, — опечалилась Эфедера. Она отошла и, отодвинув одну из ширм, скрывавших часть комнаты, приблизилась к большому сундуку. — Красноцвет питал тебя много дней, и твоя страсть пахла его мёдом, а теперь…
— А теперь? — чародейка задрала голову, изучая изгибы демоницы.
Многослойные шелка, ниспадающие по её груди и бёдрам, как будто бы и скрывали наготу, но при каждом шаге мягко колыхались, то и дело приоткрывая завесу тайны.
— Болотцем отдаёт… — откликнулась суккуб.
Она погрузила руки в недра сундука и через некоторое время извлекла на свет платье из красной шерсти, затем меч и рябиновые бусы… Дженна удивилась: а бусы-то как здесь оказались? Может быть, Индрик решил, что приношение для лесной нечисти — не что иное, как любимое украшение девушки, и без него она ну никак не может показаться в Амире?
Эфедера замерла, как зачарованная, рассматривая переплетённую красными лентами нить со стеклянными шарами и засохшими ягодами рябины.
— Какие красивые, — сладко пропела она. — В Ферихаль такие ягодки не растут…
— Эй! — окликнула её чародейка. — Да это рябина обыкновенная! Говоришь, «болотцем» — в смысле я пахну жабалакой?
— Нет-нет, скорее змеями, — очнулась демоница. — Хранитель сказал, что будет в Ферихаль к Празднику полной луны, когда день сравняется с ночью. — Она нарочито медленно, с демонстративным сожалением убрала бусы и, вернувшись к чародейке, протянула ей меч и платье. — Не волнуйся, Дженна. Слово хранителя — закон.
Дженна смутно себе представляла, что за закон может заключаться в словах странствующего певца, любимца девиц и любителя гулянок при полной луне. Не желая комментировать данное утверждение, она молча отобрала у Эфедеры свою одежду. Отыскав в кармане чёрное перо коршуна, девушка прижала его к груди и осторожно прислушалась. Витали Сайрона незамедлительно отозвалась на её прикосновение, и чародейка с облегчением
