Екатерина Неволина - Два шага до рассвета
Я шла по коридору, прижимая к себе Морковкина. Коридор был узким и бесконечно длинным. Наверное, мы продвигались по нему уже не менее часа. Темно‑серые стены, голый бетонный пол, высокий потолок, смутно белеющий высоко над головой… Кто‑то говорил, что идти легко — надо просто попеременно переставлять ноги: правая‑левая, правая‑левая. Но мне казалось, что я пробираюсь сквозь густой тягучий туман, каждый шаг давался с трудом, будто на ноги навесили пудовые гири.
Звук моих шагов эхом отдавался от стен, и иногда мне вдруг казалось, что за нами кто‑то идет. И тогда сердце панически колотилось в груди, я оглядывалась — никого — и с облегчением переводила дыхание.
— Не бойся, Морковкин, все будет хорошо, — успокаивала я плюшевого зайца, глядящего на меня добрыми доверчивыми глазами.
Мы шли и шли, и, наконец, вдали показался светлый прямоугольник. Выход!
Я бросилась вперед, а за спиной — или это только мне показалось? — хрипло засмеялись.
Коридор закончился неожиданно. Так, как порой заканчиваются кошмары. Буквально шаг — и я очутилась в комнате, освещенной неярким, будто пыльным светом. Посреди комнаты находился постамент, задрапированный черным бархатом — совсем как тот, который я видела в комнате казней.
На противоположном конце помещения виднелась дверь, и я почему‑то была абсолютно уверена, что она ведет наружу, на свободу.
Стараясь не приближаться к постаменту, я обошла его по большой дуге. Вот и дверь. Только бы выбраться! Только бы спастись!
— Не бойся, Морковкин, — прошептала я, потому что сама ужасно боялась.
Массивная бронзовая ручка в виде головы оскалившегося льва неприятно холодила пальцы. Я повернула ее, толкнула дверь — и ничего…
Единственная дверь, ведущая наружу, мой последний шанс на спасение, была заперта.
Я крутила ручку, колотила в дверь кулаками — ничего не помогало. Теперь я ясно слышала, как из темного коридора кто‑то мерзко хихикал.
Страх колотился в висках, заполнял мое тело без остатка.
В поисках выхода я огляделась и вдруг заметила, что покров на пьедестале отдернут. Под ним находилась огромная черная плита, к которой была привязана хрупкая бледная женщина. Жюли.
— Полина! — позвала она, и я приблизилась к камню, не в силах отвести от нее взгляд. — Убей меня, Полина, и ты получишь свободу. А еще — силу. Твоя сила ждет тебя — нужно только перерезать мне горло.
Она жутко улыбнулась.
— Нет! — крикнула я, отступая на шаг. — Я не могу! Я не хочу! Мне не нужно!
— Вспомни, Полина, как это приятно, когда сила вливается в тебя. Просто впусти ее! Позволь ей вырваться наружу!
Я почувствовала покалывание в кончиках пальцев. Почему бы и вправду не впустить в себя силу? Тогда мне уже не придется бояться — пусть это они, те, кто преследуют меня в темноте, боятся меня.
Я шагнула к Жюли.
— Вот видишь, как это просто, — похвалила она, — ну теперь убей же меня, как ты убила Морковкина.
Я взглянула на свои руки. В правой руке у меня был нож — черный и гладкий, будто целиком вырезанный из какого‑то камня, а в левой — смешной плюшевый заяц, из распоротого брюха которого на пол вывалились комья грязно‑серой ваты.
— Не‑е‑е‑ет! — изо всех сил закричала я.
И проснулась.
Плечо ужасно горело в том самом месте, где некто или скорее нечто оставило свой след после прошлого ночного кошмара. Я спустила лямку ночнушки: ничего, наверное, мне просто показалось. Сны опять принялись преследовать меня.
Спокойнее. Не нужно беспокоить Артура. У него и так достаточно проблем из‑за меня. Я осторожно перевела взгляд на Морковкина. На секунду мне показалось, что его брюхо вспорото и оттуда торчит кусок ваты. Но нет, это, к счастью, всего лишь блик от включенной лампы. Все в порядке. Как сейчас мне нужен тот, кто объяснил бы, что со мной происходит, кто помог бы разобраться в мире и в себе.
— Мама, ну почему ты оставила меня? — прошептала я, и вдруг мне почудилось, будто кто‑то ласково коснулся волос, едва ощутимо провел по щеке, а в воздухе пронесся сладко‑горький аромат духов. — Все будет хорошо, — прошептала я и, как ни странно, мгновенно уснула.
Остаток ночи я проспала без сновидений и проснулась довольно бодрой, даже выспавшейся.
Но главное: в голове, словно сам собой, возник новый план. Осталась сущая ерунда — уговорить на него Артура и Жюли.
Сигналом к действию должна послужить сирена пожарной сигнализации.
Часть II БЕГУЩИЕ В НОЧИ
Глава 1
Вой сирены пожарной сигнализации оповестил меня, что все уже готово.
Я покрепче прижала к себе Морковкина. Его пушистое ухо щекотало мою щеку, а черные блестящие глаза смотрели преданно и доверчиво. Он доверял мне и верил в успешность моего плана даже больше, чем я сама.
— Уже скоро. Все будет хорошо, — пообещала я, с наслаждением вдыхая запах пыли, смешанный со слабым, едва различимым ароматом сладковато‑горьких духов.
Мы с Морковкиным сидели и ждали. Артур должен создать угрозу пожара (и судя по трубному звуку сирены, он успешно с этим справился) не только для того, чтобы ввести отвлекающий фактор, но и для того, чтобы обезвредить записывающие камеры. Нам вовсе не повредит, если никто не засечет, как именно мы бежали. А если очень повезет, наш побег вообще могут заметить не сразу. Я гордилась Артуром, без колебаний взявшим на себя самую трудную роль. Только бы он не попался. Только бы его не схватили!
— Полина, идем.
Жюли появилась совершенно бесшумно. Она была совсем такая же, как всегда: алый корсет с пышной складчатой юбкой, очерченные ярко‑алой помадой тонкие губы. При взгляде на нее у меня сжималось сердце: ее душа заблудилась в прошлом — среди выцветших афиш и пыльных воспоминаний. Что же станется с ней за пределами иллюзорного мира, построенного вампирами? Приживется ли она там? За Артура я была спокойна, он сильный, но Жюли сейчас очень напоминала мне надломленный бурей цветок.
— Да, идем, — я встала и, по‑прежнему прижимая к груди Морковкина, последовала за ней.
Она осторожно вела меня по коридору и несколько раз останавливалась, предостерегающе поднося палец ко рту.
И тогда я тоже замирала, стараясь не дышать, пока Жюли вновь не кивала в знак того, что мы можем продолжать путь. Пару раз я и сама слышала топот и чьи‑то голоса. Пожар принес в дом много хлопот. Я старалась не думать о том, что может случиться, если мы просчитались и огненная стихия вырвется из‑под контроля. Я не хотела никого убивать. Честное слово, не хотела!
