Келли Армстронг - Индустриальная магия
– Сегодня все места заняты, – заметила я.
Она гневно посмотрела на меня.
– Шоу наверняка будет отличным, – продолжала я. – А ты… фанатка?
– Послушай, сука, если ты только поднимешь руку и тебя выберут вместо меня, я тебе глаза выцарапаю.
Я отвела оказавшиеся под угрозой глаза от соседки, уставилась на сцену и подвинулась поближе к вдове с четками. Она тоже гневно посмотрела на меня и произнесла что-то, как мне показалось, на португальском. Я не знаю ни слова по-португальски, но что-то в ее голосе заставило меня подозревать, что перевод ее слов будет похож на произнесенное девушкой с пирсингом. Я прижалась к спинке кресла и поклялась себе избегать встреч взглядами с обеими соседками до конца шоу.
Заиграла мягкая симфоническая музыка, совершенно не похожая на смесь кошачьего концерта с роком, звучавшую за кулисами. Свет стал гаснуть, громкость музыки нарастала. Последние зрители рассаживались по местам. Свет медленно гас, и, наконец, зал полностью погрузился во тьму.
Снова послышались звуки в зале, на этот раз из прохода рядом со мной. Музыка стала тише. Появился свет – крошечные мигающие огоньки на стенах и потолке. Их становилось все больше, пока в зале не загорелись тысячи огоньков. На фоне темного бархата они были похожи на звезды.
Люди хором произнесли «о-о» и «а-а», затем замолчали. Зал погрузился в полную тишину. Никакой музыки. Никакой болтовни. Никто даже не откашливался.
Затем послышался женский голос – усиленный микрофоном шепот.
– Это их мир. Мир спокойствия, красоты и радости.
Мир, в который мы все хотим войти.
Вдова с четками рядом со мной прошептала «Аминь» и ее голос присоединился к тихой волне других. В почти полной темноте я заметила, как на сцене появилась туманная фигура. Потом она соскользнула с края и продолжила движение, словно летела над центральным проходом. Я прищурилась и различила темный узкий мостик, который быстро установили в проходе, пока гас свет. Женский голос продолжал говорить, едва ли громче шепота, и звучал успокаивающе, как колыбельная.
– Между нашим миром и их висит тяжелая завеса. Эту завесу большинство не в состоянии поднять. Но я могу. Пойдемте со мной, позвольте мне отвести вас в их мир. Мир духов.
Огни радостно мигнули и ярко зажглись. В середине мостика, возвышаясь над зрителями, стояла рыжеволосая женщина. Она оказалась спиной к тем, кто сидел в первых рядах.
Женщина развернулась. Тридцать с лишним, ближе к сорока. Великолепно выглядит. Ярко-рыжие волосы заколоты, локоны свисают на шею. Блестящее изумрудно-зеленое шелковое платье, скромного фасона, но достаточно облегающее, чтобы не оставлять работы воображению. Безвкусные очки в металлической оправе завершали профессиональный образ. Старый голливудский прием – «секс-символ в образе чопорной и строгой дамы». Эта мысль тут же вызвала другую: я видела ее раньше. Точно видела. Но где?
Зал заполнил громкий и звонкий мужской голос:
– Театр «Меридиан» с гордостью представляет – только сегодня вечером – Джейми Вегас!
Джейми Вегас. Героиня любимых телепрограмм Саванны. Проводит спиритические сеансы. Так, я нашла свою некромантку.
ДИВА МЕРТВЫХ
– Чувствую присутствие мужчины, – тихо произнесла Джейми, продолжая идти с закрытыми глазами. Она направилась в дальнюю часть зала. – Мужчина пятидесяти с лишним лет, может, шестидесяти с небольшим, может, сорока восьми – сорока девяти. Его имя начинается с буквы «М». Он – родственник кого-то в этом углу.
Она подняла руку и обвела заднюю левую треть зала, где сидело, по крайней мере, человек сто. Я прикусила язык и с трудом сдержала стон. За последний час я так часто его прикусывала, что, вероятно, несколько недель не буду ощущать вкуса еды. Более дюжины человек в «углу», на который показала Джейми, начали размахивать руками, пятеро вскочили на ноги, приплясывая от возбуждения. Черт побери, я не сомневаюсь, что если любой в этом зале вспомнит всех своих родственников, умерших в указанных возрастных границах, то обязательно найдет среди них или Марка, или Майка, или Мигеля.
Джейми повернулась туда, где собралось больше всего махавших руками людей.
– По документам он был Майклом, но он утверждает, что его никто никогда так не называл. Всю жизнь, за исключением раннего детства, его звали Майком, а некоторые – Мики.
Внезапно пожилая женщина издала протяжный вой и склонилась вперед, словно получила удар кулаком в живот.
– Мики! Это мой Мики! Мой мальчик. Я всегда его так называла.
Я оторвала взгляд, и мои глаза наполнились слезами злости, когда Джейми набросилась на нее как голодная акула, почувствовавшая кровь.
– Это мой Мики? – спрашивала пожилая женщина. Ее слова можно было разобрать с большим трудом – она рыдала.
– Думаю, да, – тихо сказала Джейми. – Погодите… да. Он говорит, что он ваш сын. Он просит вас не плакать. Он в хорошем месте, он счастлив и хочет, чтобы вы это знали.
Пожилая женщина вытерла льющиеся ручьями слезы и попыталась улыбнуться.
– Еще, – продолжала Джейми. – Он просит меня сказать о фотографии. У вас стоит его фотография, не так ли?
– Да… несколько.
– Он говорит о какой-то одной. Он всегда ее ненавидел. Вы знаете, которую он имеет в виду?
Пожилая женщина улыбнулась и кивнула.
– Он смеется, – сообщила Джейми. – Он просит меня отругать вас за то, что вы выставили эту фотографию. Он хочет, чтобы вы ее убрали, а вместо нее поставили ту, где он на свадьбе. Вам это понятно?
– Мики, наверное, имеет в виду свадьбу своей племянницы, – сказала пожилая женщина. – Он вышла замуж как раз перед его кончиной.
Джейми уставилась в никуда, слегка склонила набок голову, словно прислушиваясь к словам, которых никто больше не улавливал, затем покачала головой.
– Нет, он имеет в виду другую свадебную фотографию. Более старую. Он просит вас просмотреть альбом. Тогда вы ее найдете. А теперь говоря о свадьбах…
Шоу продолжалось. Джейми переходила от одного зрителя к другому, очень умело, работая с толпой, подбрасывая «что-то личное», подходящее практически к жизни любого, – ну у какого родителя не выставлены фотографии его детей? У кого нет фотографий, которых он терпеть не может? У кого в альбомах нет свадебных фотографий?
Даже допустив ошибку, Джейми очень быстро улавливала замешательство на лице того, к кому обращалась, – и до того, как зритель успевал что-то сказать, она отступала и исправлялась. В нескольких случаях – единичных, – когда она допустила серьезные промахи, Джейми советовала зрителю «хорошо подумать, когда вернетесь домой, и вы поймете», словно проблема у них с памятью, а не у нее с работой.
