MAYDAY - Ксения Кантор
– Кристина, привет! – следом из-за печи выплыло круглое лицо Сан Саныча. При его появлении Мария предпочла быстренько ретироваться.
Судя по настрою, главный по тарелочкам пришел в себя после утреннего побоища. Это обнадеживало.
– Привет! – девушка быстро сунула руку в карман куртки и вытащила таблетки.
Сообразив, что к чему, Сан Саныч проворно подставил пухлую ладонь и сгреб лекарства в карман. У шеф-повара была стенокардия и дрова, а у нее – холодная комната и доступ к медикаментам. Поэтому они быстро поладили.
После этого мужчина сходил в подсобку и вернулся с мешком дров.
– Спасибо. Вы очень нас выручаете, – дрогнувшим голосом поблагодарила Кристина и чуть не разревелась, когда перед выходом Мария сунула ей в руки сверток.
Глазами, полными слез, девушка посмотрела на своих благодетелей. Хотелось сказать много теплых слов, выразить чувства, теснящие грудь. Но как это сделать, когда в горле стоит ком размером с Царь-колокол. Так и не проронив ни звука, она лишь кивнула и потащила мешок на улицу.
Только когда умерли родители, она в полной мере осознала, каково это – нести полную ответственность за себя и брата. И если первое время ее состояние скорее напоминало истерику и отчаяние, то теперь наступило смирение. А вместе с тем и понимание, жалобы и слезы ничем не помогут. Ей нужно быть сильной. И точка.
***
Вот уже второй час пятая команда во главе с Дэном заседала в Спасской башне. Верхний этаж стал их негласным штабом. Именно здесь находились легендарные Куранты, чьи гигантские шестеренки некогда отсчитывали время для всей страны. Теперь же они стояли неподвижно, образуя в серединке небольшое, но очень уютное пространство для посиделок. В центре – небольшой костерок, над ним пыхтел чайник, вокруг циновки, на которых сейчас и расположились парни.
К слову, у каждой команды было свое место в лагере, где они встречались для важных обсуждений, да и просто посиделок. Одни, не мудрствуя, собирались в комнате, другие облюбовали дворцы, а пятая команда «застолбила» башню, и причин тому было несколько. Во-первых, Спасская считалась легендарной башней Кремля и символом отваги, во-вторых, она высилась более, чем на семьдесят метров над землей, а высоту Дэн любил больше всего. И в-третьих, здесь можно было говорить обо всем без риска быть услышанным.
К этому моменту команда успела обсудить все детали завтрашнего рейда, и теперь парни трепались о произошедшей драке. Молодежь еще гудела. И хотя они явно вышли победителями, русская душа требовала реванша. Дрова в костре потрескивали в унисон возбужденным крикам, словно подзадоривая собравшихся.
– Чего тут думать, – включился в разговор Пух, сверкая свежим фофаном, – надо вышвырнуть их за периметр. Сегодня приставали к девчонкам, а завтра возьмут ружья и расстреляют нас!
– Согласен! Скормить их мертвякам, да, и дело с концом! – поддакнул Иван и отхлебнул из кружки.
Понятно, этим вечером без горячительного не обошлось. А поскольку коньяка оставалось мало, его разбавляли чаем. Переняв от соседа кружку, Никита сделал глоток и поморщился – ныла опухшая щека.
– Мы таким устраивали Кузькину мать. Поднимали своих ребяток и шли стеной на стену. И разговор короткий!
Даже сейчас, вспоминая, как слаженно и бесстрашно бились парни, он испытывал дикий восторг и готов был отдать жизнь за каждого. Алкоголь лишь обострил братские чувства, наполнив сердце парня отвагой и жаждой новых приключений. Прижав руку к груди, Никитка со всей искренностью восемнадцатилетнего парня признался:
– Ребят, вот клянусь, хоть сейчас пойдем и вздуем. Только скажите!
– Ладно, герой, – посмеиваясь, осадил Рыжий и отобрал кружку, – на сегодня с тебя хватит.
Но не только Никита рвался в бой.
– Дэн, а ты чего скажешь? – уж если Пух во что-то упрется, сдвинуть его невозможно.
Все это время Дэн молча наблюдал за причудливой игрой теней от костра на стальной поверхности шестеренок и размышлял. Положа руку на сердце, он был согласен с командой. Выскочку следует поставить на место и как можно скорее. Довольно высокое положение командира фламмеров и отсутствие жесткого контроля, похоже, сыграли злую шутку, создав у Тимура иллюзию вседозволенности. Чего таить, его ребята вели себя очень вольготно, вовсю пользуясь своим положением и используя рейды прежде всего ради собственной наживы. В то время как прочие фламмеры рисковали жизнями, добывая еду для выживших, эти ублюдки добрую часть продуктов попросту присваивали себе. Недовольство по этому поводу росло с каждым днем. В лагере то там, то здесь слышалось роптание на зарвавшихся тимуровцев и их кабальные условия. За одну пачку крупы они требовали вернуть две, за консервы и вовсе назначали немыслимую дань. А тех, кто не мог отдать долг, привлекали к рабскому труду, заставляя мыть, стирать, чистить их обувь.
Дэн ни секунды не сомневался – это только начало. Жестокость имеет обыкновение прогрессировать. Пройдет немного времени, и Умар попытается расширить сферу влияния и захватить власть. А этого ни в коем случае нельзя допустить. Озлобленный, хищный, ограниченный – он превратит лагерь в зверинец, где будут царить страх, свирепые порядки и право силы. Последние остатки гуманности и человечности исчезнут, сделав из выживших запуганную стаю дикарей.
Но вслух сказал иное:
– С Умаром разберется Соколовский, – в ту же секунду на лице Пуха возникло сильнейшее разочарование. Пришлось пояснить, – Серега, ты пойми, не все решается кулаками. В случае с Умаром нужно действовать хитрее. Сам посуди, кто он такой? Барыга, шпана, бывший торгаш. Думаешь, он не дрался на базарах? Я уверен, ему доставалось побольше нашего. Кулаками его не напугаешь и ничему не научишь. В лагере он поднялся, стал командиром, почти уважаемым человеком. На этом и стоит сыграть. Если лишить его авторитета и поддержки людей, один он ничего не сможет сделать.
Ребята переваривали услышанное, и только бывший ВДВ-шник никак не мог угомониться.
– Не нравится мне все это, – одним махом допив остатки коньячного чая, буркнул Пух. – Как по мне, понятнее кулаков ничего не бывает.
– Что предлагаешь? – из-под блестящих очков на Дэна смотрели внимательные глаза
