Случайный хозяин для невольницы - Маргарита Дюжева
— Ладно, ладно, веселитесь, — проворчал Хельм, — Сегодня последний день, на этой поганой кухне, а завтра я вернусь, и устрою вам такой марш-бросок, что будете молить о пощаде. А то расслабились, от рук отбились…
— Джинны! — прогремел еще один голос. Мы все как по команде подскочили и обернулись.
К нам шел Овеон.
— Что за сборы с утра пораньше?
— Возвращаемся с зачистки, — бодро отрапортовал Бука.
— А ваш командир? — пронзительный взгляд в сторону Хельма.
— Командир идет на кухню, — мрачно отозвался тот.
— А девушка? — взгляд стремительно перескочил на меня, и я невольно вытянулась по струнке.
— Она со мной. Будет помогать.
— Нашел на кого скинуть свою работу? — тут же прохладно осведомился командующий лагерем.
— Нет. Я сама напросилась! — сказала и испугалась собственной прыти, но потом взяла себя в руки и достойно произнесла, — я хочу быть полезной.
— Что ж, похвальное решение, — холодный взгляд чуть потеплел, — еще бы не опаздывали к началу смены, цены бы вам не было.
После этих слов Овеон отправился дальше по своим делам.
— Встретимся позже, — бросил парням Хельм и, подхватив меня под руку, потащил прочь, — бежим! Иначе Розвел будет весь день лютовать и придираться.
И мы побежали. Пришлось подхватить подол, чтобы он не путался в ногах. Смотреть по сторонам было некогда, мне бы за джинном успеть. Он жуть какой шустрый.
* * *
Через десять минут мы уже сидели на кухне…и чистили картошку.
Бедный Хельм.
У грозного воина едва не начался нервный тик, когда повар подвел его к большому чану, наполненному картофелем, и торжественно вручил короткий тупой нож. На меня мистер Розвел посмотрел сурово и с недоумением, но, когда ему объяснили, что я пришла не просто так, а помогать, он тут же сменил гнев на милость и выдал еще один нож.
— Ну что ж, голубчики, за работу, — бодро хлопнул в ладоши и ушел в другое помещение, где уже во всю что-то резали, варили, парили.
Мне досталась одна единственная табуретка, которая лениво заваливалась на бок, а джинну пришлось довольствоваться перевернутым ведром.
Лично меня такая работа совершенно не пугала. Картошку я чистила быстро, снимая ножичком тонкую кожуру, вырезая темные места, тут же разрезала клубни на четыре части и бросала в бак с водой.
У джинна дела шли хуже. Он больше ворчал себе под нос, чем делал.
— Почему я должен этим заниматься??? Я джинн. Боевой джинн! И вместо того, чтобы делать то, что положено, что я умею, вынужден вкалывать на кухне! Парни вон в пещерах зачистки устраивают…
— А ты устраиваешь зачистку картошке, — не удержалась я, и тут же прикусила язык, заметив, как Хельм еще больше рассердился.
— Я не хочу тратить на это свое время!
— Сегодня последний день, — я уговаривала его, как взбунтовавшегося пацана, которого родители наказали, завалив домашними обязанностями.
Уговаривала, а самой смешно было. Так забавно наблюдать, как здоровый, словно бизон, мужчина, сидит на ведре, обиженно сопит и нервно скребакает картошку, а она, зараза, гладкая, скользкая, так и норовит из рук выскочить. А он от этого ругается, ворчит еще больше, злится.
— Выковыривай глазки, — я подняла ту картошину, которую он уже якобы почистил, и указала на черные точки.
— Я не хочу выковыривать глазки картошке! Я хочу выковыривать их кому-нибудь другому! Например, тварям из Запределья! Правда у них чаще всего и нет глазок… — продолжил удрученно.
Я закусила губу, всеми силами пытаясь не рассмеяться. Джинн это заметил:
— Тоже издеваешься? — поинтересовался сурово, низким грозным голосом, но было видно, что на меня-то как раз он и не сердится.
— Нет. Что ты! Как можно, — улыбка все-таки растеклась по губам, — тем более ты здесь из-за меня. Я чувствую себя немного виноватой.
— Немного?
— Да. Чуть-чуть, — подумала и добавила, — самую малость.
Хельм усмехнулся:
— Вот еще, урвал, на свою голову!
И не понятно, чего в этих словах больше, досады или самодовольства.
— Да ладно. Тебе со мной повезло, — заискивающе произнесла я.
Хотя скорее всего это мне повезло, а не ему…
Ведь не окажись Хельм на тех торгах, бабка с дедом все равно продали бы меня. Кому-то другому. И этот другой вполне вряд ли стал со мной возиться, спасать от тварей, пытаться убедить в том, что все будет хорошо. Этот другой вряд ли пообещал бы меня когда-нибудь отпустить. И уж точно не картошку бы я чистила, находясь у него в услужении.
Я не так наивна, как казалась на первый взгляд. Прекрасно понимала зачем молодых наложниц покупают, и какая судьба их ждет в хозяйском доме. Так что да, с Хельмом мне повезло. Повезло в том, что он оказался в нужном месте в нужное время, в том, что увидел меня и пожалел.
Пожалел… Именно так. И почему-то сейчас понимание того, что им двигала именно жалость, отозвалось неприятной дрожью в животе.
Глупости. Тряхнула головой, отгоняя непрошенные мысли и указала на чан с картошкой:
— Видишь, как помогаю?
— Вижу, — ответил он и посмотрел как-то странно.
Разговор внезапно затих. Я смутилась. Он потянулся за новой картошиной. И каждый старательно отводил взгляд в сторону.
После картошки, Хельм ушел таскать воду, для супа, а я занялась чисткой оставшихся овощей — моркови и свеклы. Неумолимый Розвел подкидывал то одно дело, то другое и вскоре просто не осталось времени ни на разговоры, ни на неспешные мысли. Я что-то чистила, что-то мыла, что-то застирывала. Хельм тоже суетился неподалеку, то и дело помогая мне. То ведро тяжелое заберет, то открутит намертво прилипшую крышку, то поймает, если поскользнусь на мокром полу. И каждый раз от такой мимолетной заботы сердце ускоряло свой бег, и в груди разрасталось томление.
Чертовски приятно, когда к тебе так внимательно относятся. Я видела слишком мало заботы в своей жизни, и теперь как приблудная кошка ловила крохи, наслаждаясь, едва ли не урча от удовольствия. А уж когда пришло время завтрака, и он принес две тарелки, до верху наполненные густой ароматной кашей, у меня внутри просто затряслось все, то ли от радости, то ли от желания разреветься прямо здесь и сейчас.
Главный повар дал нам пятнадцать минут на перекус, а потом вызвал в обеденный зал, куда
