Ведьма без лицензии (СИ) - Черная Мстислава

—  Синьорина, позволите мне искупить вину? Куда бы вам хотелось сходить?

—  Я вас давно простила.

Не думаю, что мне нужно его приглашение.

—  Если бы вы простили, Иветта, вы бы не отказывались.

Моё имя он произносит с предыханием, от которого у меня по телу разливается тепло. Я судорожно втягиваю воздух. Я… Хах, там, дома, я гадала, не окунуться ли мне в головокружительный роман. Окунуться!

Не в ущерб делу…

—  Я слышала, что интересная выставка сейчас в художественном салоне.

Салон частный, работает под попечительством супруги мэра. Мне, девочке с улицы, в него не попасть. Ирвин станет моим пропуском.

В оригинальном романе салон упоминался мельком, но мне достаточно знать, что он есть.

—  Вы увлекаетесь изобразительным искусством, синьорина? Коллекция салона довольно скромная.

—  Мне любопытно, —  от прямого ответа я ухожу, потому что искусством не увлекаюсь.

Ирвин кивает и приглашает меня в ожидающую нас коляску, хотя салон на соседней улице, быстрее пешком между домами проскользнуть. Двухэтажный дом с традиционной черепицей на крыше подмигивает витражами окон. Вход караулят мраморные статуи гривастых львов и, уже внутри, крупный мужчина с брезгливо выпяченными губами.

Охранник-билетёр?

—  Синьорина, —  начинает он.

Жене мэра явно не понравится столкнуться с незнакомкой в поношенной одежде, по мне видно, что к сливкам общества я не принадлежу.

—  Да? —  вместо меня отвечает Ирвин.

Ещё один плюсик: Ирвин не стесняется показаться в обществе в компании серой моли.

Мужчина замолкает, возражать боевому магу он не смеет, и Ирвин увлекает меня в первый зал.

—  Синьорина, вы решили наказать меня и наглядно показать, что значит оказаться чьим-то инструментом? —  хмыкает он.

Глупо отрицать, что я использовала Ирвина как пропуск.

Я улыбаюсь:

—  Что вы, сеньор, нет.

Ирвин недоверчиво прищуривается:

—  Неужели?

—  О, сеньор, я рассчитываю, что вы станете моим гидом. Я клятвенно обещаю уделять вам внимания не меньше, чем произведениям.

Мы останавливаемся перед первой картиной.

Глава 27

На полотне горный пейзаж. Зубья хребта в снегу, белая пелена сливается с похожими на драную вату облаками, и чёткость линий размывается. Понизу бежит ручей. Искусствовед на моём месте отметил бы техничность работы кистью или царящую на полотне холодную атмосферу, глубину метафоры, что-нибудь в том же духе. Я же вижу просто картинку, по реалистичности несравнимо уступающую фото.

—  Вам скучно, синьорина, —  Ирвин ни капли не сомневается.

—  Пейзаж выполнен классически? — вворачиваю я умную фразу.

—  Верно. Классика возвращается в моду. Вам интересен магический стиль? Тогда прошу в следующий зал.

Пейзажи сменяются… пейзажами.

На картине бриллиантовая роса мерцает на лепестках пиона, будто холст посыпали блёстками. Другая картина гораздо интереснее, на ней осенний лес постепенно обнажается, теряя рыжую листву. В самом конце зала портрет, изображённая на нём особа лукаво щурится, иногда её губы изгибваются в намёке на улыбку.

Если бы я видела нечто подобное впервые, я бы пришла в восторг, но для меня, привыкшей к компьютерной графике, в работах нет ничего необычного. Всего лишь анимация, причём весьма посредственная.

—  Уходим? —  предлагает Ирвин.

Я ещё не нашла того, за чем пришла. Начинаю думать, что и не найду. Ирвин прав, коллекция скудная.

—  А третий зал?

—  Туда отправляют неудачные работы, с которыми салон будет прощаться.

Я устремляюсь вперёд.

И словно на стеклянную стену налетаю:

—  Не может быть!

—  Реалистично, правда? —  улыбается Ирвин.

То, что я вижу —  смесь портрета и фотографии. Я, конечно, готова допустить, что художник мастер, но мне кажется, что есть что-то ещё, кроме владения кистью.

—  Магия?

—  Да. Художница в основе использует иллюзии, насколько я знаю. Напоминает работу скульптора, отливающего по форме. Художница создаёт двойника человека, а затем переносит на холст.

—  Потрясающе…

—  Приземлённо и неприемлемо в настоящем искусстве, —  раздаётся новый голос.

В зал входит расфуфыренная девица с бантом в причёски. Издали похоже на лопасти вертолёта. Девиа проходится по мне оценивающим взглядом и брезгливо поджимает губы, но при Ирвине оставляет своё мнение при себе. Точнее, укол весьма изящный —  своим замечанием она выставляет меня неотёсанной деревенщиной.

—  Запечатлеть мгновение для вечности, сохранить лицо таким, какое оно было в действительности, а не таким, какое примерещилось художнику. Мне кажется, в этом что-то есть.

—  Синьорина, вы не в курсе? Исполнительница опозорилась, никто не закажет у неё портрет, —  девица усмехается.

—  Опозорилась?

Ирвин пожимает плечами. Вероятно, ему история не знакома.

Девица буквально скалится:

—  Она опустилась до декораций.

—  Что, простите?

—  Высокое искусство не терпит мелочности, а она раскрашивала задники для новой оперы в нашем театре. Что она за художник, если может рисовать без вдохновения, а от начала и до конца рабочей смены? Ф-фи!

Эта девица хоть немного с мозгом дружит?

Я незаметно призываю телефон и, прикрывая его полой плаща, направляю на табличку под портретом, фотографирую.

—  Вы абсолютно правы, синьорина. Простите, не знаю, как к вам обращаться. Любой, осквернивший высокое искусство бездуховным прагматизмом, должен быть изгнан с позором, кем бы он ни был: художником, певцом, поваром.

Ирвин хмыкает, давясь смешком.

Девица же понимает меня буквально:

—  Да, именно! —  горячо заверяет она.

Придётся разжевать:

—  Если у повара нет вдохновения приготовить кулинарный шедевр, то завтрак следует отложить.

Выражение её лица меняется на нехорошее. Видимо, с пинка воображение заработало. Но мысль, увы, свернула куда-то не туда.

—  Вы издеваетесь? —  шипит она. —  Вы! Вы хамка! Покиньте салон незамедлительно!

Хоть бы про Ирвина помнила… Вот уверена, что ему её визги как скрежет по стеклу. Золотая девочка слишком много о себе возомнила, а держать в уме несколько вещей сразу, видимо, не научилась. Впрочем, мне с ней за одним столом чай не пить.

—  Ирвин, —  оборачиваюсь я. —  Кажется, нас выгоняют?

Девица захлопала глазами.

—  Ничего не поделать, синьорина, — Ирвин легко улавливает моё намерение и включается в игру. —  Нам придётся уйти.

Я нарочито огорчённо вздыхаю.

—  К-как уйти? Сеньор Мэгг…, —  девица поднимает руку, будто собирается схватить за рукав, но Ирвин легко уклоняется и с тщательно скрываемой насмешкой обозначает поклон:

—  С вашего позволения.

—  Но…

Хм, а девочка, часом, не влюблена? Уж больно голодными глазами она на него смотрит. А на меня —  со злостью, толикой ревности и невольным недоумением.

Я выкидываю девочку из головы —  вряд ли мы с ней когда-нибудь встретимся, тем более снова посещать салон я не планирую.

—  Позволите угостить вас обедом, синьорина Иветта?

Хм…

Домой хочется —  работать. Но я же решила попробовать романтику на вкус.

В график я укладываюсь. Согласно роману именно сегодня брат главной героини проиграет в казино Фирсу Грушичу, моему несостоявшемуся супружнику.

Предупредить Ользу я не пыталась —  бесполезно. Во-первых, она только вечером узнает, что её брат в городе, когда он, появится на пороге, сверкая подбитым глазом. Где ей его искать? Единственный вариант караулить у казино, но публика в том районе настолько неприятная, что соваться себе дороже. Во-вторых, брат не поверит. И, в-третьих, в романе утверждалось, что её брат навсегда откажется от азартных игр из-за чувства вины перед сестрой. В долгосрочной перспективе проигрыш пойдёт ему на пользу, да и с деньгами я собираюсь помочь…

Так, не отвлекаться. Ирвин обед предлагает.

—  Позволю, —  я опускаю ресницы.

Ирвин расплывается в широкой улыбке.