Налини Сингх - В предвкушении страсти
Особой нужды в этом не было — Пси свободно проникали в Сеть и выходили из нее при желании. Однако Фейт не привыкла пропускать через себя такие объемы информации. Даже в свою последнюю вылазку она сторонилась самых насыщенных и оттого самых хаотичных областей ПсиНет. Однако она устала быть идеально настроенным инструментом в чужих руках, и ее больше не станут сдерживать с помощью подобных стрессогенных раздражителей.
«Еще какие-нибудь физиологические реакции?»
В голове зазвучал насмешливый голос Вона, грозя свести на нет все успехи медитации. Фейт велела себе забыть запах его кожи, тепло шкуры трущегося о ее ноги ягуара и прикосновения мужских губ.
— Сосредоточься, — пробормотала она и принялась перечислять названия компаний, стоящих в очереди на прогнозы. На это ушло двадцать минут, и к завершению списка ее сознание окончательно успокоилось.
Мысленно распахнув глаза, она ступила в самый огромный, постоянно пополняющийся информационный архив в мире и принялась фильтровать данные о ясновидящих — о себе. Однако сегодня ее поиски не принесли результата. Казалось, что она вот-вот найдет нужное, но Фейт не знала наверняка, говорит ли в ней ее дар или просто нежелание сдаваться.
Несколько часов спустя она наконец бросила это бесполезное занятие и, забыв, что стоит съесть еще один энергетический батончик или тарелку супа, свернулась калачиком под тонким одеялом. Обычно когда Фейт была так психически измотана, видения не приходили к ней, или, по крайней мере, она их не помнила. Но в последний раз тьма осталась неудовлетворенной.
И теперь собиралась взять свое.
* * *Вахта Вона подошла к концу, и Дориан пришел его сменить. Он был в человеческом облике — латентный вер не умел перекидываться. Впрочем, от этого он не становился менее опасным и смертоносным. Иначе не достиг бы ранга стража.
Как и все они, Дориан был невероятно предан Стае. Ни одному из стражей в голову не могла прийти мысль об измене. А вот поддаться иному искушению — совсем другое дело.
— Ты хорошо знаешь участок?
Кивнув, Дориан закинул винтовку за спину. Это было его единственное видимое оружие.
— Какие-то проблемы?
— Пара волчат охотятся в восточном квадранте.
— Мне их подстрелить?
— Мы же теперь друзья. — Две Стаи были фактически связаны кровными узами. Впрочем, Лукас и Хоук, альфа Сноу-Данс, заключили союз всего-то несколько месяцев назад, поэтому веры еще не совсем привыкли к этой мысли. — Не стоит использовать их в качестве мишеней.
— Обещаю, что лишь немножко их поцарапаю. — Дориан хищно ухмыльнулся.
— Уверен, что Лукас с Хоуком это оценят. — Кратко сообщив молодому стражу обо всех остальных перемещениях внутри периметра, Вон перекинулся в ягуара и помчался прочь.
Ему стоило наведаться в свое логово и хорошенько выспаться — прошлой ночью Вону так и не удалось этого сделать. Едва он проваливался в дрёму, как тяжелый сон тут же слетал с него, и Вон приходил в себя, возбужденный и готовый окунуться во вполне определенное женское тело.
Если бы он верил, что эту жажду можно утолить с любой женщиной, то с легкостью нашел бы себе любовницу. Пусть он ягуар, а не леопард, но самочки в Стае считали его весьма привлекательным партнером на ночь. А они были не из тех, кто стесняется сообщить мужчине, что он не в их вкусе.
Однако он бежал не к этим милым кошечкам, а к Пси, которая едва выносила его прикосновения. И это совершенно не устраивало ни мужчину, ни зверя. Он поставит на ней метку и сделает своей, даже если ему придется соблазнять ее медленно, поцелуем за поцелуем. Кошки прекрасно умеют ластиться. Ведь это лишь чувственный аспект их излюбленной игры — охоты.
Ягуар мчался к дому Пси с уверенностью, свойственной самому опасному хищнику в этом лесу. Но сегодня ему были безразличны мелкие существа, панически бросавшиеся прочь при его приближении.
Потому что сегодня он охотился за наслаждением.
* * *Первым порывом Фейт было сражаться с затягивающим ее видением. Но как она успела убедиться еще до смерти Марин, чем отчаяннее борешься, тем крепче тьма цепляется в тебя. Поэтому Фейт просто позволила мраку забрать ее в свой мир.
На этот раз тьма была окрашена красным. Жажда крови просыпалась гораздо раньше, чем рассчитывала Фейт — убийство Марин не утолило голод этой твари, а лишь раззадорило его аппетит.
Когда у Фейт не осталось ни малейшего шанса сбежать, убийца ослабил свою хватку. Теперь она могла все видеть — стать его зрителем, его адептом, потому что столь величественное создание, как он, нуждалось в почитании. И то, что лишь Фейт была единственным свидетелем его гения, будило в нем невероятный гнев, который он обрушивал на нее, вынуждая наблюдать за каждым действием его кровавой пьесы. Спектакль еще не был разыгран, но, не раз отрепетированный в сознании убийцы, для Фейт он воплощался в реальность.
Он ворвался в ее сознание, и кровавый водоворот разметал все мысли. Она перестала быть собой — кардиналом по имени Фейт, и превратилась в существо, сотканное лишь из боли и страха. Тьма толкала ее к безумию, захлестывая эмоциями, которых Фейт училась избегать и даже отрицать для себя их возможность. Убийца рассмеялся ее беспомощности и встряхнул, впившись в нее зубами.
Ему хотелось, чтобы она не только наблюдала, но и разделила с ним его больные желания. И то, что Фейт не могла, его бесило. Задыхаясь от чужой жажды крови, Фейт сделала единственное, что могло ее защитить — она пустила его в свой разум, а сама укрылась в глубинах подсознания, скорчившись в позе эмбриона.
И все же мрак ее не отпускал. Удивляясь ее нежеланию быть с ним, убийца играл с ней как кошка с мышью. Он не хотел ее убивать. Нет, он лишь стремился задавить ее своей силой и властью, а потом, когда она устанет сопротивляться, изнасиловать ее разум. Тогда он с легкостью продемонстрировал бы ей все свои желания, показал бы каждое из детально запланированных убийств, погрузив в бесконечный ужас.
Уйдя так глубоко в себя, Фейт забыла, что не должна испытывать страх, и бессознательно начала сопротивляться.
Но так и не смогла вырваться.
* * *Вон бесшумно приземлился на мягкий ковер в спальне Фейт. Он был босиком, но не голый — чуть раньше днем припрятал в лесу пару джинсов, не желая шокировать Фейт больше, чем она может вынести. Он и так с нетерпением ожидал увидеть в ее глазах изумление, когда она опять, вторую ночь подряд, обнаружит его в своей постели.
Однако все его чувства обострились, стоило ему только шагнуть к кровати. Одеяло горкой валялось на полу, Фейт съежилась в калачик, чуть дыша, а ее слабый пульс был едва уловим даже для острого кошачьего слуха. Вон учуял нечто чуждое, что-то, чему не место в этой комнате. Прищурившись, он различил вокруг Фейт ту же сгустившуюся тень, что и в хижине.
