Отборные женихи (СИ) - Финова Ева
Улыбка сошла с лица Имьяра так же стремительно, как и снежные покровы сходят со склонов Уфар Зы по весне, точнее теперь уже с обломка скалы вместо прежней величественной вершины горной гряды, некогда украшенной одноименным замком.
— Дочь, давай не будем будить лихо? — положив руку на плечо Рияны, Саяна погладила свою старшенькую и тепло так ей улыбнулась, сводя на нет воинственный настрой девушки.
А когда обернулась к прежнему собеседнику, тяжело вздохнула, но все же изрекла:
— Они ищут чашу и женщину, что отводит от себя взгляды. Паучиха требует новых жертв, и в этот раз чужих.
— Оркеты пропали, — вставила Рия и тут же прикусила язык, поздно осознав, что сдала себя с потрохами. Однако части пазла в ее голове стали складываться в общую картину, и факты наконец выстроились в логическую цепочку на пути к разгадке, одновременно ослепляя неутешительными выводами.
Укоризненный взгляд матери был красноречивее слов.
— Охохонюшки, Риянушка. Обещай не вмешиваться… — Глаза женщины полыхнули магией, а вторая рука прикоснулась к щеке дочери, замыкая магический контур для внушения.
— Да, мама, обещаю, — соврала девушка, пряча скрещенные пальцы, сжатые к тому же в кулак за спиной.
С раннего детства она научилась противостоять ведьмовской силе и уже тогда поняла одно: обнаруживать эти способности ну никак нельзя.
Одна только мысль не давала сыщице покоя, зудела над ухом, раздражала, бередила душу. И она все решилась задать вопрос:
— Ты знала, куда забрали моего жениха, Грейга?
Молча склонив голову почти к самой груди, женщина вместо ответа заплакала, да так горестно, навзрыд, как будто ждала этого момента всю жизнь. Поняв, что неприятный разговор окончен, вежливо стоящий в сторонке Алан взял ее на руки и отправился обратно в приют, не сказав никому ни слова.
Глава 18. Ночь
Ирвинтвед. ЦАМТ. Приют
Захлопнув за собой приютскую дверь, подгоняя ее пяткой, охотник разулся, наступая ногами на подошвы башмаков. Позаимствованная обувь нещадно натирала при ходьбе, заставляя прихрамывать, а брюки и вовсе лопнули по швам в самых интересных местах во время схватки. Правда, об этом он предпочитал не думать, ибо каждый раз, вспоминая, краснел до самых корней волос.
Хозяйка приюта к тому моменту уже еле слышно всхлипывала, шмыгая носом. Медленно шагая по ступенькам с Саяной на руках, Алан все же поинтересовался, стараясь придать голосу нейтральный тон:
— Ты знала, что Рияна догадается, и все равно пошла на встречу?
Неудачно вышло, и Дрейг внутренне скривился, ведь лишь хотел помочь выговориться, а не упрекать.
«Наверняка терзала себя все это время», — думал он, продолжая медленно переставлять ноги по ступенькам, не желая размыкать хоть и вынужденных, но все же объятий.
— Я устала бегать, — произнесла Саяна со вздохом, извинительно взглянув на охотника, ища у него поддержки и прощения, — один лишь раз соврав, потом уже не смогла остановиться. Видения — это моя кара, от них лишь вред. Понимаешь, и сделать ничего не могу, и сама вся извожусь.
— Так ты видишь будущее? — поддержал разговор Дрейг, войдя в распахнутую настежь дверь спальной комнаты, усадил Саяну на кровать и опустился на колени, чтобы снять с нее обувь.
Владелица приюта лишь безразлично разглядывала стену, не обращая на его действия абсолютно никакого внимания.
— Во снах, — обреченно призналась и всхлипнула. — А-а, когда я увидела, как Грейга прибивают к кресту… О-они его клеймили!.. Для этого поганого монстра… Для этой… — Ее глаза заблестели от слез, и женщина выплюнула, подрагивая губами: — Жужжмы!
А потом испугалась сказанного и прикрыла ладонью рот, трясясь от непереносимого ужаса.
Не выдержав, охотник, все еще стоя на коленях подле нее, обнял и прислонил ее голову к своему плечу. Однако его порванная в нескольких местах рубашка была далека от совершенства, и он решился все же снять ее с себя. Медленно разомкнув объятья, он старался производить как можно меньше шума. Благо половина пуговиц и так ныне пребывала неизвестно где, потому он просто стянул рубашку через голову.
— А что было потом? — Его вкрадчивый голос подталкивал к откровениям.
— В ту ночь я проснулась в ужасе и оцепенении. Но ничего не сделала. Ничего! А потом наутро он исчез. Дочь с ума сходила от беспокойства, металась по городу в поисках, а я не могла ей ничем помочь, понимаешь, ничем… Месяц не могла есть, а ночами спать — тем более. Один Грейг перед глазами, а позади пещера с огромным черным провалом и сотнями светящихся глаз, наблюдающих из темноты.
И Саяна все-таки не выдержала и разревелась повторно, сама подаваясь в распахнутые объятья. Дрейг старался как мог — и гладил ее по спине, и целовал в макушку, — однако слезы не прекращались. И он все же решился на единственный способ утешения, которому его научила жизнь.
Оглянувшись по сторонам и не найдя платков в обозримом пространстве, он задрал покрывало, вытянул оттуда край простынки и так нежно, как только мог, вытер лицо женщины, изумляя ее своим поведением. Затем, опустив белоснежную с розовыми цветочками ткань, он приподнял подбородок Саяны и прижался к ее губам своими.
Пальцы ее замерли лишь на мгновение, а затем продолжили ощупывать шрамы на его груди, и она ответила на поцелуй, размыкая свои губы ему навстречу.
Глава 19. Менестрель
Ирвинтвед. ЦАМТ. Ведьма Агата Макфеевна
— Макфа! Ты чагой-то пропала вся. Сидишь в подвале да магичишь тама, — ворчала Деуровна, кряхтя и корячась по крутой лестнице лавки Агаты.
— Тиша ты, спугнешь! — прошипела на нее Макфеевна, вглядываясь в пророческий шар пуще прежнего, да к тому же задержав дыхание.
— А чей-то там за голые на картинке? Неужоль за кем подглядываешь интересным, а? Карга старая, скока лет тебе, бабонька, а все туда ж.
— Молчала бы да шла б отсель, пока не прокляла, — припугнула ее Макфа, продолжая следить за дочей и ее суженым. Да только без толку угрожать. Ибо хуже ведьминого любопытства только ненависть, причем того же авторства.
— Так-с, я вот чаю, пора ль ворожить, аль само образумится? — произнесла та свои мысли вслух, загибая и без того скрюченные пальцы, зависшие над пророческой стекляшкой, ко всему прочему единственной на весь ЦАМТ. Смотровая точка переместилась, и картинка стала более четкой и, что немудрено, откровенной.
Деуровна, подойдя, аж рот открыла и закрыла, но челюсть в итоге все же отвисла сама по себе, пока вновь прибывшая не выдала:
— Да уж, хорош голубчик. Эка он ее загнул? Не боисся за дочуру-то свою?
— Слух сюда, носатыя, сунешь цей в мои дела, не посмотрю, что дружим дольше остальных, как есть весь подвальный ядовый запас спущу таби в колодец.
— Та ладно, ладно те, старая. Разошлася. Эка за родню стоишь. А мы те чаво, совсем чужия?
— Вещай, зачем явилася. Неужоль на менестреля чары наложить решила? — проявила проницательность Макфа, отчего-то хмурясь. Потом, не дождавшись ответа от застывшей с раскрытым ртом подруги, плюнула три раза в угол, отгоняя нечистую, аль сглаз какой, да положила руку на шар, прекращая сеанс.
— Ну? — поторопила она Деуровну, но та от разочарования лишь промычала что-то бессвязное. — Последний раз спрашую, чаво пожаловала?
— Не последний, а крайний, — поправила ее другая, и обе почти одновременно сплюнули в угол.
— Кароче, тут давеча спор между нами бабоньками вышел, кто первая менестреля охмурит, того и метелка.
— И?
— Неужоль не ясно?
— Дык ясно-то оно ясно. А халтурить тебе в охотку? А чеб силой своей крысоты неземной не помериться? Тряхнуть косточками, тем паче мине он тожа по нраву пришелси.
— Эка ты хитра, карга. Да тоби вон ноготь погрызть да пальцами щелкнуть — и ужо, считай, победилася вся.
— Та нехай само все идеть, тем паче ведма ж ты, как и я, знать должна, что для самой себя чары-то не действують ворожильные, оттого и всю жизнь одинешенька я. Так бы ужо ковалерию муженьков своих расквартировала в ближайшем отседава квартале.
